— А ты? Что ты делала здесь, в парке?
Анхела не поддавалась.
— Я первая спросила.
— Я искал свое евро. А теперь говори, чем ты тут занималась.
Анхела усмехнулась.
— Ха, это евро, оказывается, странствует! Оно само пришло из моего дома в этот парк. Ха!
Цицерон обиделся. Больше всего девушки раздражали его тем, что не говорили ни прямо, ни понятно, а ходили кругами и добивались своей цели. Он решил рискнуть еще раз.
— Ладно, твоя взяла. Я его потерял, когда ты выбиралась из дома. И пошел за тобой, потому что мне стало интересно.
Анхела была хитра.
— Ты его потратил, признайся, потратил, и начал демонстративно искать, чтобы я дала тебе еще одно.
Цицерон растерялся.
— Почему ты не можешь поверить, что я просто не смог его найти? Это очень просто. Обязательно надо все усложнить!
— Как скажешь!
Анхела смутилась и даже подумала, что он прав.
— Ясно, что ты все выдумал. Ты идешь за мной, рассчитывая, что я приглашу тебя подключиться к Интернету.
Цицерон согласно кивнул. Это был верный подход.
— Вот именно.
Марина огляделась вокруг. Они были одни. В такое время никто не выходил на улицу, кроме любителей прогулок с собаками.
Цицерон почувствовал в руках легкую дрожь.
— Пошли.
Цицерон не мог поверить своим ушам.
— Куда?
Анхела неожиданно предложила ему ключи от рая.
— В Интернет-кафе, там подключимся к Сети.
Ему хотелось обнять ее за эту счастливую весть, но он сдержался.
Но радость просто струилась из его пор. Цицерон не мог скрыть ее.
Они тронулись в путь.
Цицерон подумал, что Анхеле он требуется лишь в качестве охранника, и что ей надо попасть в Интернет-кафе, чтобы связаться с Патриком, но вскоре понял, что блондинка совсем не ориентируется на местности.
— Какая мрачная улица!
— Ты ведь живешь на ней.
— Неужели?
— Да, вон в том доме.
Анхела не помнила ни дверь, через которую входила, ни даже окно, через которое выбиралась.
— Ты уверен?
— Совершенно.
— Откуда ты это знаешь?
— Я запомнил.
— Что?
— Детали. Видишь этот сорванный со стены почтовый ящик?
— Да.
— Я запомнил, как он выглядит.
— Где ты его запомнил?
— Где-то. На жестком диске. Подключая к нему память, я знаю, что если возвращаться через парк, справа от меня будет улица с оторванным почтовым ящиком, и где мне надо свернуть налево.
Анхела ничего не ответила. Цицерон подумал, что она принимает его за болвана, но это было не так.
— Мне это не по силам.
— Это легко, — заявил он великодушно.
— Как сказать, — возразила Анхела. — Я не отличаю правую руку от левой.
Цицерон изумился. Разве еще существуют люди, которые не знают, где правая, а где левая рука?
— Не может быть!
— Раньше я всегда носила на левой руке перстень, и это помогало, но два года назад у меня опух палец, и его распилили.
— Палец?
— Нет, осел, перстень.
— Вот как!
— Так что теперь я не знаю, какая моя рука левая.
Цицерон не сразу смог воспринять такой вздор.
— А в какой руке ты держишь ложку?
— Все зависит от того, к какой руке она ближе.
— Я тебя спрашиваю, какой рукой ты подносишь ложку ко рту.
Анхела была странной девушкой.
— А я тебе отвечаю, что все зависит от того, какая рука окажется ближе ко рту. Мне здесь без разницы.
— Ты… тебе все равно, какой рукой пользоваться?
— Вот именно. Я пишу одинаково плохо обеими, плохо режу обеими и ни одной из них не умею причесываться.
— А как ты аплодируешь?
— Никогда не обращала на это внимания.
— А если бы у тебя был пистолет?
— Ты хочешь спросить, с какой руки я стала бы стрелять?
— Да.
— Откуда мне знать! Я бы промахнулась с обеих, это точно.
Цицерон никогда еще не встречал столь скромной девушки. Она ему нравилась.
— Хватай пистолет! — крикнул он, вытаскивая из кармана руку, сложенную в форме пистолета.
К его удивлению, Анхела взяла его руку одновременно своими двумя.
— Значит, ты не шутишь…
— Конечно, нет.
— Ты играешь в теннис?
— Пробовала в детстве, но рассекла бровь своей лучшей подруге, после чего та уже не была моей лучшей подругой.
Удрученный Цицерон признал, что у него получился самый долгий за последние три года разговор с существом из невиртуального мира. Неплохо. Его даже заинтересовала эта тема. И дело не в том, что умение одинаково действовать двумя руками вызывало у него восторг, оно просто показалось ему необычным. Он почувствовал прилив безграничного великодушия.