Антавиана была готова пойти на любой незаконный захват. Ее нежелание уступать Анхеле стул было сущим пустяком. Сейчас она мнила себя титулованной работницей рекламы с незапамятных времен.
— Ты знаешь, какой удар мне нанесли? Моя жизнь могла бы измениться, я могла бы стать знаменитой, мой портрет мог бы появиться в журналах о сексе, я могла бы сниматься в Голливуде, а теперь что мне делать? — она с тоской указала на бусы, которые держала в руках.
После такого неожиданно убедительного монолога Цицерону ничего не оставалось, как утешить ее.
— Тебе подвернутся другие возможности.
— Нет, никогда больше мне не подвернется такой возможности, как эта!
«Об этом еще можно поспорить, — подумал Цицерон, — ведь никто еще не делал ей столь нелепого предложения, как позировать в качестве модели для рекламы».
— Ладно, иди домой и смотри телевизор, — решительно заявил он, полагая, что и так потратил слишком много времени на эту затею.
Ему не терпелось получить свои деньги и отделаться от коротышки.
— И это все, что ты можешь сказать человеку, которого только что погубили?
Антавиана почувствовала себя главной героиней мексиканского сериала.
— Послушай, не преувеличивай!
— Я не преувеличиваю, меня стерли в порошок.
— Что ж, тогда выпей ирландского чая, и ты придешь в себя.
— Я не люблю чай.
— Тогда выпей апельсинового сока.
Антавиана, у которой подрагивала верхняя губа — точно неизвестно, от злости или от боли, — была готова разреветься.
— Мне требуется компенсация, — прошептала она.
Цицерон решил зайти с другой стороны, чтобы заткнуть ей рот. С родителями такой номер проходил.
— Мне тоже требуется компенсация. Или ты думаешь, что мне было легко? Думаешь, что я счастлив, лишив тебя надежды?
Антавиана с ним согласилась.
— Тебе ведь нравятся компьютеры, правда?
Вопрос не требовал ответа, он был очевиден.
— Вон они.
Цицерон не понял намека, иными словами, не заметил разницы между приглашением возместить проигрыш и простой информацией. И попался на удочку.
Точно автомат, Цицерон повернулся, глядя в ту сторону, куда указывал палец Антавианы, и, как зачарованный, дошел до отдела компьютерной техники.
Он чувствовал себя как во сне. Его окружали сотни компьютеров всех цветов и размеров. Портативные компьютеры оказались столь легкими, что их можно было засунуть даже в школьный ранец. Цицерон проверил это на практике, поместив в рюкзак ноутбук и вытащив его оттуда.
Увлекшись этим, он не заметил, как мелкая Антавиана набила себе карманы бижутерией. Затем наивная девочка с ангельской улыбкой подошла к нему и указала на ноутбук его мечты.
— Этот тебе нравится?
— Это заметно?
Антавиана превзошла по скорости космическую станцию «Союз». Она обернулась вокруг Земли наполовину быстрее.
— Тогда бери его, — сказала она, улыбаясь во весь рот.
И компьютер в мгновение ока оказался в рюкзаке Цицерона.
— Что ты делаешь?
Все и так было ясно. Не оставалось сомнений, что Антавиана собиралась унести компьютер, минуя кассу.
— Это надо сделать сейчас, пока нас никто не видит, — шепотом успокоила она Цицерона, указывая на дверь, у которой стояли два охранника, как раз в это мгновение занятые разговором.
— Ты с ума сошла? — воскликнул Цицерон, слишком поздно разгадав ее намерения.
— Уходим прямо сейчас.
Цицерон вытащил компьютер из своего рюкзака и отказался играть в игры этой интриганки.
— Давай, пошли отсюда!
Губы Антавианы задрожали, она начала открывать рот, точно рыба, тереть глаза и рыдать.
Для Цицерона это уже было слишком.
— Что с тобой творится?
Именно этого вопроса Антавиана ждала, ибо выпалила без запинки:
— Я совсем одна, без друзей, без надежды, в чужой стране, сейчас я переживаю самое трудное время в своей жизни, а ты… ты говоришь «пошли отсюда!»
Цицерон набрался терпения.
— А что еще я должен сказать?
— Не знаю… скажи мне «спасибо», ведь я только хочу помочь, сделать тебе приятное, я знаю, тебе нравятся компьютеры, и мне хотелось, чтобы у тебя был один такой.
— Но если нас застукают на краже компьютера, мы попадем в тюрьму.
— Я малолетка, — возразила Антавиана.
— Ты смеешься? Я нет.
— Вот именно. Поэтому посадят только тебя.
— Ты этого хочешь?
Антавиана достала платок и высморкалась. К счастью, у нее хватило ума не отвечать на этот риторический вопрос.
— Тогда я сама вынесу.
— Что ты вынесешь?