Почему его не остановили? Служащие потом что-то бессвязно бормотали, оправдывая себя тем, что он был крайне убедительным и не пропустить было нельзя. Причем говорили это мне два взрослых высоких и действительно хорошо развитых физически мужчин. Одна их рука — три моих ноги. Обычно наглецов брали за шкирку и выводили из храма Мельпомены. Те, конечно, брыкались, рьяно сопротивлялись, но охранники этого словно не замечали. Жалкие попытки их, откровенно говоря, смешили, заставляя вновь и вновь убеждаться в том, что равных по силе им нет. По крайней мере, в ближайших паре-тройке миль.
Но в случае с ним всё вышло как вышло. Да и причина безоговорочного послушания ему вполне очевидна и проста - он богат, влиятелен и очень опасен. Чёрт меня дёрнул вмешаться и предпринять попытку помешать ему. Видите, куда меня это привело?
Действительно, куда?
Злюсь на саму себя и сжимаю руки в кулаки. Длинные ногти впиваются в кожу, погружаясь всё глубже, наверняка оставляя после себя отметины. Таким образом отрезвляю себя. Кажется, ранее я сравнивала боль в голове со звенящим колоколом? О, нет. Теперь это напоминало звук, исходящий от наковальни, по которой яростно молотом бьёт кузнец. Бам-бам-бам. Хватаюсь за виски и массирую их, отчаянно желая, чтобы это принесло облегчение. Не помогает.
Но с другой стороны… Ведь не могла, действительно, не могла поступить иначе. Меган угрожает опасность. Что мне оставалось делать? Бросить подругу на произвол судьбы? Ну уж нет. Слишком дорог этот человек. Я всеми способами пыталась оградить её от него и принять удар на себя. Но она, словно мотылёк, летела к нему, очарованная сиянием пламени, не понимая, что, как только окажется в его объятиях, обречёт себя на смерть. А может, и на что-то похуже. Судя по всему, на кое-что похуже я обрекла себя, раз сижу здесь, разговаривая с самой собой. Так и до психиатрической клиники недалеко. Представляю заголовки жёлтой прессы: «Звезда сериала сошла с ума» или «Мелькнула в ситкомах и погасла в стенах психушки». Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить себя и собственные мысли, которые похожи на спутанный клубок.
Больше всего пугал не тот факт, что я нахожусь непонятно где, а то, что мне не было известно, что ждёт меня дальше. Сколько просижу здесь? Выпустят ли меня отсюда когда-нибудь? Кто-нибудь? Кто будет моим палачом? Он сам? Или опять придёт его чокнутая садистка-подружка? Боюсь, ещё одной встречи с ней я не переживу.
Подбираю ноги под себя. Каждое движение сопровождается болезненными ощущениями: тело нещадно ломит, вырывается стон, напоминающий скуление раненого зверя. Мне плевать, что это могут услышать. Пусть слышат и знают, что я ещё жива, несмотря ни на что. Пафосно звучит. А что с меня взять… Актриса.
Актриса мрачного подземелья.
В голову проникает страх, правда, пока что едва ощутимый. Он клубится позёмкой, словно туман. Я действительно начинаю бояться своего будущего, если, конечно, оно уже не наступило: проведу отведённый мне срок в богом забытом месте, умерев от истощения или холода. Нет, на него это не похоже. Не поверю, что могу так легко отделаться. Мне не может так феерично повезти.
Страх — то самое чувство, которое заставляет вспомнить о первобытном обществе. Люди за столько лет эволюции научились преодолевать множество трудностей и препятствий на своём жизненном пути, но вот искоренить боязнь перед чем-либо или кем-либо до конца так и не смогли.
Я чувствую себя мухой, которая попала на паутину. Если смотреть со стороны, то творение паука воистину чудесное: тонкие геометрически правильные нити переливаются на солнце, обычно они растянуты между ветвями деревьев или в углу потолка заброшенного дома. Но жертвам нет дела до созерцания красоты: их жизнь висит на волоске. Сначала муха дёргается, пытаясь вырваться из пут, крепко схвативших её. Отчаянно борется за жизнь, такую недолгую и столь бесславно заканчивающуюся. А паук видит старания, коварно наблюдая из своего убежища, и наслаждается этим шоу, прекрасно зная, что она никуда не денется, как бы ни пыталась. Вдоволь насмотревшись, это маленькое лохматое чудовище направляется к своей пленнице, желая удостовериться: а достойная ли добыча попалась в его сети? Обычно увиденное не разочаровывает, и для пущего эффекта паук выпускает поток свежих нитей: его восемь лапок работают очень быстро, и через некоторое время муха становится совсем беспомощной, не способной пошевелиться. Беззащитная. Во власти у господина. Острые челюсти смыкаются на тельце, впрыскивая яд, который убивает. Быстро и безболезненно. А потом буквально выпивает свою добычу, превратившуюся в жидкость после того, как он излил в жертву соки, которые способны её растворить. Не поддаётся подобному разложению только хитиновая оболочка, которая тут же выбрасывается.