От меня тоже может остаться только оболочка.
Руки покрываются гусиной кожей. Тонкие волоски на них встают дыбом. Мозг рисует картины: одна хуже другой. Кажется, я принялась за саморазрушение. Ничего не происходит, поэтому сознание, видимо, решило взяться за это дело лично. Пальцы касаются спутанных волос. Они непослушные: если не расчёсывать и не укладывать, то очень быстро превращаются в гнездо. Собственно, сейчас так и вышло. Чёрные с тёмно-синеватым отливом, длинные, доходящие до поясницы, густые — они всегда были предметом моей гордости. Ну вот, я начинаю говорить об этом в прошедшем времени. Видимо, липкое ощущение страха уже поудобнее устроилось в моей голове, свесив ножки со стула, и теперь мерзко хихикает, наблюдая за хаотично движущимися мыслями.
Провожу языком по зубам. Дёсны жжёт. Они чешутся. Сейчас бы затянуться, вдохнуть дым от тонкой сигареты. Мне срочно нужно получить дозу никотина. И боль, наверное, сразу бы ушла. Но увы, желания и потребности Джоанны Холл никого не интересуют.
Моё уединение нарушает звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине. Тело в один миг напрягается, но нет сил, чтобы встать на ноги и достойно встретить того, кто отвлёк меня от мрачных дум. Сердце начинает учащённо биться, отбивая чечётку. Надо же, а всего лишь пару мгновений назад оно стучало размеренно и спокойно. Раздаётся скрип двери, она медленно открывается, и в подвал проникает тусклый свет, заставляющий меня прищуриться. Сначала вижу только тень, безошибочно определяя, кому она принадлежит.
Это он.
Потираю глаза, словно желая сбросить наваждение. Вдруг это мираж? Или я окончательно сошла с ума. Нет, не исчез. Стоит, наблюдая за мной, сидящей в углу.
Затравленный зверёк.
Размеренным шагом заходит в мою обитель. Стук каблуков от его ботинок разлетается эхом по помещению. В нос ударяет запах приятного мужского парфюма. Что ни говори, а в туалетной воде он знает толк. Невольно расслабляюсь, на минуту забывая о том, кто ко мне приближается.
Замер. Сначала я просто смотрю в пол, не решаясь поднять взгляд. Но потом всё же мои зелёные глаза сталкиваются с его голубыми, изучающими каждую чёрточку на перепачканном лице. Смотрю, не моргая, боясь проиграть в гляделки. Лёд. Айсберг. Отстранённость и несокрушимость. Жестокость или жёсткость? Без «или». И то, и другое. Моя грудь вздымается и медленно опускается. Изо всех сил пытаюсь дышать ровно, ничем не выдавая свой страх перед ним. Прикусываю губу до крови, чтобы мозг смог переключиться на что-то другое и перестал терзать свою хозяйку чувством страха.
Отводит взгляд.
Есть! Моя первая маленькая победа.
О, да. Самое время радоваться подобным мелочам. Лучшего момента и не найти. Теперь и мне можно моргнуть, расслабив мышцы глаз. Ещё чуть-чуть, и они бы начали слезиться из-за напряжения. Шумно сглатываю слюну.
Открывает рот, чтобы прервать затянувшееся молчание.
— Соскучилась?
Грудной голос с лёгкой хрипотцой. Многие находят это сексуальным. Меган — не исключение. Уверенность. Он всегда уверен в том, что говорит. И кажется, что сейчас звучит не вопрос, а утверждение. Его лицо озаряет волчья ухмылка, обнажая ровные белоснежные зубы. Действительно похож на зверя.
На невероятно красивого зверя.
— Меня вполне устраивало одиночество.
Не узнаю собственный голос: севший, рыхлый, как мокрая земля. Чёрт возьми, а так хотелось гордо выплюнуть эти слова прямо ему в лицо. Не вышло. Станиславский бы никогда не поверил этой игре.
— Помнишь…
Говоря это, он хватает меня за правую руку и дёргает вверх, вынуждая встать. Ноги трясутся от слабости, вес собственного тела кажется неподъёмным. Опираюсь свободной рукой на стену, а затем переношу нагрузку на правую сторону, разгибая сначала одну, а затем другую ногу. Он не отпускает, сжимает запястье так сильно, что не позволяет крови нормально циркулировать.
Безвольная кукла.
Выше меня на почти две головы. Вновь оценивающий взгляд ползёт по моему телу. Сверху вниз. Чувствую себя лотом, выставленным на аукционе «Кристис».