Мы сидим в крохотной забегаловке, находящейся неподалёку от участка, в котором и состоялось моё знакомство с мужчиной, сидящим напротив меня и уплетающим за обе щёки самосу и картофель фри. У него обеденный перерыв, и Билл вполне может успеть расправиться с пищей после моего ухода. Однако коллега Томпсона быстро закидывает в себя еду, словно его подгоняют или он опаздывает на поезд.
— Простите, Джоанна, с утра был на выезде, пока мотался туда-сюда…
Вытирает уголки губ бумажной салфеткой, а затем бросает её на поднос.
— Так что Вы хотели узнать? Я уже и забыл.
— Никки Уилсон — Вам знакомо это имя? Грегори вёл дело, связанное с её гибелью.
Мужчина делает глоток кофе и с долью грусти смотрит в тарелку, на которой не осталось ничего съестного.
— Да, это дело нельзя не помнить только потому, что оно получило большую огласку. Хотя чего там оглашать-то. Виновный — наркоман со стажем, который даже не помнил, как оказался за рулём угнанной машины и наехал на пешеходов. Он даже до суда не дожил, повесился в камере.
— А что он говорил на допросе? Неужели совсем ничего не помнит?
Билл, кажется, не слушает меня, так как вместо того чтобы ответить на мой вопрос подзывает к себе официанта и просит принести ещё одну порцию. Закатываю глаза и скрещиваю руки на груди. Мне приходится терпеть этого обжору только потому, что он единственный, кто согласился за довольно немалую сумму рассказать мне о событиях давно минувших дней.
— Да говорю же, вообще неадекватный. Не помнил ничегошеньки. И, видимо, не смог смириться с той участью, что его ждала, поэтому решил отдать Богу душу. Потому дело закрыли так же быстро, как и открыли. Грегори повезло.
Многозначительно поднимаю бровь верх, не совсем понимая, о чём идёт речь. Томпсон с собой покончил, о каком везении может идти речь?
— Я имел в виду… Раскрываемость и статистика… Мы же держим отчёт перед начальством.
— М-м. А как Вы думаете, почему Грегори решил покончить жизнь самоубийством?
Нас вновь отвлекает сотрудник паба, ставя на стол очередной поднос. Карие глаза моего собеседника загораются жадным блеском, и прихожу к выводу, что пока он не утолит голод, я ничего толком не услышу. Но нет, Билл, громко чавкая, решает совместить приятное с полезным.
— Да он стал какой-то не такой… Вечно злой, нервный. Он, кстати, долго не хотел сдавать документы с делом Уилсон в архив, копался в них, что-то искал, пару раз даже допоздна засиживался у себя в кабинете. А потом — бац и пустил себе пулю в лоб.
— А что его смущало? Или он с Вами не делился?
— Вы поймите, Джоанна, мы с ним не то чтобы друзья были… Просто кабинеты рядом находились, вот и всё.
— А документы из архива получить нельзя? У Вас есть такие полномочия?
Мужчина перестаёт жевать и жадно глотает давно остывший кофе. Впервые за весь разговор он, слегка прищурившись, внимательно рассматривает меня.
— Я мог бы достать их, но мне это не нужно. И Вам не советую. Сначала наркоман, затем Грегори… Может, это и случайность, но… Заканчивайте играть в сыщика, мой Вам совет. До добра это не доведёт.
— Значит, Вам всё-таки что-то известно, Билл, пожалуйста, скажите, это очень важно для меня.
Сотрудник полиции осматривается, поворачивая голову сначала налево, затем направо, словно опасаясь, что нас могут подслушивать. Жестом привлекает к себе, и мне приходится сократить расстояние между нами. В нос ударяет запах, исходящий от самосы, с которой стекают капли масла.
— Незадолго до смерти Грега… Я слышал отрывок разговора… У него был посетитель, сказать кто — не могу, потому что, когда я пришёл на работу, они уже были в кабинете у Грегори. Разговаривали тихо, очень тихо, но Грег в один момент всё-таки повысил голос. Дословно не помню, но было что-то подобное: «Я открою дело в связи с появлением вновь открывшихся обстоятельств!»
— А что дальше?
— Что-что, меня вызвали в другой конец города, я так и не смог увидеть того, кто приходил. А потом уже спрашивать не стал, завертелся, знаете ли.
— Но почему-то решили, что это как-то связано с Уилсон.
— Чуйка, мисс Холл, она родненькая. А теперь извините, должен Вас покинуть, долг зовёт. Был рад познакомиться с Вами, до свидания.
Я не успеваю опомниться, как полицейский буквально испаряется из паба. Только звон ветряных мельниц доказывает тот факт, что Билл несколько секунд назад был здесь. Официант спешит воспользоваться ситуацией и приносит мне счёт. Степень обескураженности возрастает до предела. Мало того, что я за вот эти крупицы сведений отдала деньги, так теперь мне придётся ещё и оплатить его обед?! И я это делаю, а затем с превеликим удовольствием покидаю это заведение.