Первое, что ударяет в лицо — это поток воздуха, так резко контрастирующий с температурой в подвале. Тепло разливается по телу мгновенно, касаясь продрогших пальцев ног. Вместе с ним тут же накрывает мнимое блаженство: каждая клеточка организма привыкла к холоду, держала себя в тонусе всё это время, а теперь, получив то, чего так долго ждала, решила, что все проблемы позади.
Ага, как же.
Снова коридор: узкий и не такой длинный, как предыдущий, хорошую видимость создают светильники, размещённые на стенах, отделанных под дерево.
Что самое удивительное, дом кажется нежилым. Здесь нет посторонних запахов, по которым обычно определяют, кто скрывается по ту сторону двери: пожилая ли женщина, проводящая последние годы в одиночестве, молодая ли пара с годовалым ребенком, чей визг и плач слышно, несмотря на плотно запертые окна и толстые стены, обрюзгший ли холостяк, окончательно запустивший себя и проводящий свой досуг перед телевизором с бутылкой пива. Нет. Здесь нет ни намека на что-то подобное.
Мои мысли подтверждаются, когда мы оказываемся в гостиной. Строго. Стандартно и ничего лишнего, способного выдать хозяина. Плоский телевизор, стоящий на тумбе, пустой стеклянный журнальный столик, светло-коричневый кожаный диван, два кресла. На стенах небольшие картины с изображением пейзажей — классика. Большое окно с распахнутыми кофейными шторами. Дневной свет проникает в комнату, позволяя мне сориентироваться во времени: сейчас утро. Безрадостное, унылое и бесперспективное. Небо затянуто серой дымкой. Пасмурно. Так типично для Лондона и середины осени. Можно сказать, что я особо ничего и не пропустила.
— На кухню, Холл. Прямо.
Этот голос отвлекает от созерцания интерьера и заставляет двигаться дальше. Как он и сказал, иду прямо. Гостиная, затем прихожая, плавно перетекающая в кухню — довольно часто встречаемый вариант планировки современных домов. Тут тоже всё скромно. Множество шкафчиков, тумб, в центре деревянный стол и шесть стульев, в углу холодильник, тихо гудящий и напоминающий о том, что он ещё в рабочем состоянии. Но стоит отметить, что в помещении чисто. Стерильно, как в частной клинике. Кажется, что сейчас из-за угла выскочит уборщица и начнёт усердно мыть пол, чтобы избавиться от грязных следов, которые я оставляю.
Мои глаза бегают по комнате и останавливаются на раковине. Забыв о том, что я здесь не одна, будто зачарованная, подхожу к мойке. Поворачиваю кран со значком горячей воды: вопреки моим ожиданиям, льётся холодная. Однако меня это не останавливает. Не время привередничать. Обращаю свой взор на средство для мытья посуды, стоящее рядом. Густые капли медленно опускаются на ладонь, после чего я мылю лицо, всячески игнорируя жжение, мгновенно охватившее кожу.
Смываю. Смываю не только грязь и остатки косметики, а заодно избавляюсь и от воспоминаний о последних двух днях.
Не самых лучших моих двух днях.
Поток практически ледяной воды отрезвляет, возвращая к реальности и заглушая боль, пусть и временно. Появляется возможность более-менее трезво мыслить. Полощу рот, желая избавиться от солоноватого привкуса. Вытираюсь кухонным полотенцем, висящим прямо над раковиной. Плевать, что оно предназначено для других целей. Сейчас у меня нет выбора. Хотя кто-то обязательно упомянет о том, что выбор есть всегда.
Поворачиваюсь лицом к тому, кто всё это время молча сидел на стуле и всем своим видом показывал, что ему скучно.
Опираюсь на тумбу, навалившись на неё верхней частью тела, и вопросительно поднимаю бровь в надежде на то, что он наконец соизволит объяснить: почему я здесь, а не в подвале и что ему от меня нужно. Мысли о том, что где-то на горизонте может замаячить свобода, отсутствовуют напрочь. У его действий есть мотив, осталось выяснить, какой именно.
— Сегодня вечером, когда за столом соберутся все близкие, я сделаю Меган предложение, на которое она ответит коротким словом, состоящим из двух букв.