Дергаю плечом. Зачем мне посольство? Да и домой в самом начале лета я точно не планирую. Раз уж с путешествием на Землю не вышло, нужно ловить момент и использовать его по полной.
— У вас на Альбере сделка? — интересуюсь уже чисто для проформы, и так не сомневаюсь, что ответ будет положительным.
То, что я на корабле контрабандистов, с документами которых не все чисто, ясно как день. Только, видимо, механизм работы у них отлажен, а новый пилот решил сыграть по собственным правилам и с треском провалился, заодно подставив остальных.
— Вроде того. — Мэг — крепкий орешек, доброжелательность доброжелательностью, но в то, что посторонним знать не положено, она меня посвящать не станет. Вздыхает. — Если выручим приличные деньги, то, может, наймем наконец новых повара и механика. На корабле не лучшие времена, сам видишь.
— Угу, — поддакиваю. Вижу-то я, вижу, только вряд ли вся проблема в вакантных должностях.
— Мне пора, — напоминает Мэг. — Жду тебя у себя, обработаю шею.
Нечего там обрабатывать, порез и порез, но предпочитаю не спорить, киваю. Перед спаррингом с Эдом лучше не портить отношения с медиком.
Маргарет уходит, и я обнаруживаю, что на камбузе остаемся только я, Ди и Дилан. Остальных уже и след простыл, а эти сидят, о чем-то спорят.
Дилайла бросает взгляд в сторону стойки, из-за которой я все еще не вышел, и решительно отодвигает свой стул, встает.
— Ди, не стоит этого делать, — преувеличенно громко отговаривает ее брат, даже пытается остановить.
— Прекрати, — шипит девушка, вырывая руку.
— Дура! — бросает в сердцах Дилан, поворачивается и почему-то дарит мне обвиняющий взгляд. Ну, здравствуйте, я-то тут при чем?
Однако тут же понимаю — при чем, потому что Дилайла направляется ко мне. Проходит несколько шагов, затем оборачивается и многозначительно смотрит на брата, давая понять, что не стоит ее контролировать.
За их противостоянием любопытно наблюдать, особенно учитывая, что у меня нет ни братьев, ни сестер.
Дилан закатывает глаза, Ди складывает руки на груди.
Борьба взглядов, в которой сестра одерживает неоспоримую победу. Брат психует, бьет кулаком по столу, с грохотом отодвигает стул и, впечатывая каблуки в пол, покидает камбуз. Разве что пыльный шлейф за собой не оставил для полноты картины. Нервный парень.
Быстро выбрасываю Дилана из головы, потому что Дилайла подходит к стойке, и на ее лице впервые нет ни капли воинственности.
— Я хотела извиниться, — выдает без предисловий.
Мои брови взлетают вверх, а на губы ползет идиотская улыбка. Серьезно? Есть контакт!
Прихожу в себя. Ерунда какая-то.
— За что? — Ее братец мог бы и извиниться за свои скоропалительные выводы, а Ди к этому отношения не имеет.
Но девушка настроена решительно.
— За то, что произошло вчера между тобой и Диланом, — поясняет, будто бы я сам не догадался, о чем она. — Я объяснила им с отцом, что ты ко мне и пальцем не притронулся, я просто была расстроена.
«И не притронешься», — тем не менее говорит ее взгляд.
— Ты тут ни при чем, — озвучиваю свои мысли.
Выражение ее лица смягчается. У меня создается впечатление, что она ожидала от меня праведного гнева и обвинений в свой адрес. Нелепая мысль, по-настоящему нелепая.
— Хорошо, — кивает Дилайла. — Я просто хотела прояснить ситуацию.
— Они о тебе заботятся, я понимаю. Все нормально, — говорю и тут же об этом жалею, потому что глаза Ди снова начинают метать молнии.
— Это не забота, это тотальный контроль, — возмущается она, но быстро берет себя в руки. — Но к тебе это не имеет отношения, это между нами тремя. Дилан больше к тебе не полезет.
Что-то мне совсем не нравятся ее рассуждения о «таких, как я» в сочетании с болезненной реакцией отца и брата на потенциальную попытку приставать к девушке. Надеюсь, это всего лишь моя богатая фантазия.
— Пусть лезет, если хочет, — усмехаюсь, надеясь разрядить обстановку, — но того, что в следующий раз его нос не будет сломан, не гарантирую.
Дилайла кривится.