ный и благородный…
- Он – безмозглый дурак!
- Джонни... почему ты так говоришь?..
- И ты еще спрашиваешь?..
- Я, да, я, у которой и в мыслях не было обидеть, или оскорбить тебя; которая была верной и ис-
кренней с тобой, как никто, которая ни за что на свете не хотела заставить тебя страдать и у которой
среди радости любви нет большего наказания, чем твои холодность и равнодушие.
- Моя холодность?.. Мое равнодушие?.. Думаю, ты преувеличиваешь… Я не считаю, что
настолько изменился.
- Ты полностью изменился. Со мной ты – другой с той самой ночи… вернее, с того вечера фех-
товальных состязаний, на котором ты даже не захотел скрестить со мной шпагу… Почему, Джонни?
Из-за чего?..
- Так, пустяки… Ничего не случилось.
- Ведь это было из-за него, правда?.. Из-за Деметрио?.. В тот день я отчетливо поняла, что по-
любила его…
- Но!..
- Позволь мне договорить… не перебивай меня. Нужно, чтобы мы откровенно поговорили… Я
не хочу, чтобы ты думал, что я была неверной, или что я не оценила по достоинству, что стоит предло-
женная тобой любовь, что я не считала себя самой счастливой женщиной на земле, если бы могла от-
ветить на нее… Но это – судьба, она решает такие вещи.
Холодные, несгибаемые взгляды оказываются напрасными; мы живем, окруженные чувствами,
благодаря за них, отвечая на них, думая, что наша жизнь – это семейный круг, огораживающий нас, но, однажды внезапно появляется человек, какой-то человек… мы не знаем ни кто он, ни откуда при-
шел, но мы чувствуем, что он обладает большей силой, чем все прошлое, что своей улыбкой, своим
взглядом он покоряет наши сердца, овладевает нашей волей и сознанием, что ради того, чтобы идти за
ним мы бросим все…
Это было бы чудовищно, если б это не было законом самой природы, повелевшим нам так по-
ступать, и этот закон – неумолим; тот же закон заставляет размножаться деревья, тот же закон движет
молекулами, заставляющими море вздыматься, а звезды вращаться… закон, заставивший меня полю-
бить Деметрио де Сан Тельмо.
- Вероника!..
- Джонни, ты понимаешь это… ведь правда?.. Правда?.. Ты понимаешь это и прощаешь меня…
- Ты действительно его любишь?..
- Да, Джонни.
- Без всякого сожаления, без каких-либо угрызений совести?.. Не пролив ни единой слезинки за
тех, кто мог тобой ограничить все счастье и блаженство мира?
- Ты, Джонни?..
- Я говорю не о себе.
- О ком же тогда?.. Не станешь же ты думать, что это – дурачок Хулио Эстрада…
- Я говорю не о Хулио Эстрада…
- В таком случае я тебя не понимаю.
- Ты меня не понимаешь. Не хочешь понимать… пожалуй, оно и к лучшему.
- Не хочешь объясниться?..
- Зачем?.. Ты мне сказала, что счастлива, с меня и этого довольно. Ты просила, чтобы я тебя
простил за то, что ты не ответила на мою любовь. Но мне не за что прощать тебя… Ты не смогла по-
любить, но это не преступление; преступление – притворяться, что влюблена из честолюбия, корысти, из- за нездорового желания власти…
- Но во мне ты не мог заметить никогда ничего подобного…
- По отношению ко мне – нет… Отталкивая меня, ты была верной. Считаю, что за это я должен
даже поблагодарить тебя.
82
- Джонни…
- Если это – все, что ты хотела узнать, ты этого уже достигла.
- Я не хочу, чтобы ты держал на меня зло.
- А я и не держу. Ты хочешь от меня еще что-нибудь?..
- Нет, Джонни, ничего… Если бы я раскрыла твое сердце, твое благородное, великодушное
сердце, я бы попросила, чтобы ты заступился за Деметрио перед дядей Теодоро.
- За Деметрио, или за тебя?
- Ну, хорошо… за нас обоих. В этом случае наши интересы совпадают.
- Я так не думаю. Напротив…
- Почему ты так говоришь?..
- Потому что я не верю в искренность твоей любви к нему.
- Джонни!.. Ты сошел с ума?..
- Я думаю, что ты не способна никого полюбить, и самую большую милость, которую ты нико-
гда не оказывала мужчинам, ты оказала мне, оттолкнув меня!..
После этих резких, грубых слов, Джонни почти припустился бежать, а расстроенная Вероника
пытается его остановить.
- Джонни!.. Джонни!..
Она побежала вслед за ним и через несколько шагов остановилась, поняв, что добежала до бо-
ковой решетки. Она обхватила руками виски, в которые мучительно бьются тоска и тревога. И снова
любимое имя того, кого все отталкивают от себя с неприязнью, срывается с ее губ, как единственное
утешение…
- Деметрио!.. Кажется, что будет преступлением – любить тебя!.. Преступление, которое никто
мне не прощает!.. Но это неважно, я люблю тебя… Люблю!
***
- Деметрио!..
- Вероника!.. Что ты здесь делаешь?..
- Я поджидала тебя…
- Что-то произошло?.. Может быть твой дядя…
- Мой дядя – в своем кабинете, думаю, он тебя ждет… Хотя еще нет трех часов, и Джонни вме-
сте с ним.
- Джонни!..
- После завтрака они вместе закрылись. Это сказала мне Мария, потому что я не была за столом, понимаешь?..
Деметрио стоит у парадного входа в особняк семьи Кастело Бранко, и пока привратник запира
ет широкую решетку, через которую он только что вошел, Вероника хватает его за руку, чтобы отвести
под усыпанное цветами труднопроходимое прикрытие почти у основания мраморной лестницы, где
фонтан рассыпает прохладное кружево своих вод на обнаженное тело статуи.
- Здесь нас не увидят… Мы можем поговорить.
- Еще один из твоих потайных уголков.
- Я понимаю, это – глупо… Тебе покажется очень неправильным, как я поступаю, но я не пони-
маю, что происходит… В этом доме все так странно перевернулось из-за меня…
- И ты не догадываешься о причине, верно?..
- Причина может быть только одна – наша любовь…
- А-а-а…
- Ты никогда не был святым в отношении дяди, а что касается Джонни, ты и не знаешь до какой
степени истерзанной я себя чувствую!.. И еще одно, другое! Вчера вечером он так разговаривал со
мной, я никогда и не думала, что он на такое способен!..
- Вчера вечером…
- Вечером, когда все уже ушли. Он вышел в парк случайно, я хотела объяснить ему, думала, он
83
поймет, что мы любим друг друга, и в нашем случае любовь победила… но, все бесполезно. Он слеп
от ярости и ревности…
- Неужели?.. Что он тебе сказал?..
- О тебе ничего плохого. Наоборот…
- И все же, что он тебе сказал?..
- Для чего повторять все те безумные слова, которые заставили его произнести только гнев и
раздражение?. Ни к чему придавать им большее значение, чем есть на самом деле.
- Ты же придаешь.
- Я – да… К моему сожалению, но было что-то такое странное…
- Повтори это…
- Я больше помню его чувства, чем слова… это было приблизительно так, будто он – против
меня и решил помочь тебе…
- Джонни – превосходный кабальеро…
- Я никогда в этом не сомневалась… Но что я должна думать об этом?..
- Как ничтожно малы благородство и верность…
- Я тебя понимаю меньше, чем его, Деметрио.
- Не думаешь же ты на самом деле, что он мог сказать своему отцу что-нибудь в мою пользу и
против тебя?..
- Все бы хорошо, если бы мне не было какого-то тонкого намека на отсутствие приданого… но
для Джонни это невообразимо и, кроме того, непростительно.
- Ты сама всегда придавала большое значение деньгам.
- Конечно, это верно, и я это признаю. Пока я не влюбилась, я считала это чем-то первостепен-
ным.
- Джонни воспринял твои идеи почти дословно.
- Мои идеи испарились, когда ты впервые поцеловал меня в губы. Тогда, находясь в этом боже-
ственном упоении любовью, я поняла, что все было второстепенным.
- Вероника!.. Вероника, если бы это было правдой…
Деметрио неожиданным порывистым движением с пылом и страстью вновь схватил руки Ве-