вая неистовое желание убежать и скрыться за маской приветливости и любезности.
- Хочешь, я принесу гамак прямо сюда, хозяин?.. Я могу быстро сбегать к дому Ботелей и снять
один из тех, что висят на веранде, так, что меня никто не увидит и не услышит… Аеша – очень про-
ворна и ловка, хозяин.
- Ты не должна так поступать, тебя могут принять за воровку.
- Хочешь, я попрошу ее?.. Хочешь,я скажу сеньоре Ботель, что гамак для тебя?..
- Нет, Аеша… Ты берешься за напрасный труд, я не воспользуюсь гамаком. Я слишком обеспо-
коен и не хочу спать.
- Патрон Деметрио… миленький… Ты бросаешь свои фрукты?..
Деметрио повернул голову, не подавая виду, что слышит ее. Он и в самом деле слеп ко всему, что его окружает. Лишь один образ переполняет его воображение, словно лишь одно женское лицо
вонзилось в его зрачки. И лишь одно только имя достигает его губ, его ушей. Оно исходит из сердца, словно растворившись в его собственной крови. Будто пробежав по венам, оно стало частичкой его
самого.
- Вероника… Вероника…
Это имя, кажется тает на его губах, как чудесное лакомство, как чистейшие медовые соты, со-
чащиеся в обмен на горькую желчь мироточащего сердца.
***
- Вы пишете Веронике письмо, дядя Теодоро?..
- А-а, Вирхиния!.. Я и не заметил, что ты подошла…
Как всегда при неожиданном появлении Вирхинии рядом с собой, Теодоро де Кастело Бранко
158
ощущает какую-то смутную тревогу. Успев торопливо исписать уже несколько листов до прихода пле-
мянницы, дон Теодоро отложил ручку в сторону… Но ясные, светлые, лицемерно-наивные глаза с по-
разительной быстротой уловили все написанное, а ее такие податливые губы натянуто улыбаются, по-
драгивая от волнения…
- Я думала, ты подождешь, когда напишет она, чтобы ответить ей.
- Для родственников нет необходимости соблюдать эти учтивые формальности… Оттуда, где
она сейчас находится слишком сложно отправлять письма!..
- Дядя, родненький, кáк ты любишь Веронику!..
- Очень сильно, Вирхиния… Очень сильно!.. Были необходимы эти нескончаемые тоскливые,
тревожные недели, чтобы понять, что это создание для меня – по-настоящему родная дочь. Я только
теперь оценил, до какой степени дорогá она моей душе…
- Да уж… Тем, кто уезжает, словно умирающим, прощается все… Нужно все ей простить…
- Ты думаешь?..
- Ну, не будь таким серьезным… не сердись… Ведь я тоже хочу знать, как она поживает!.. Я же
тоже сильно ее люблю… и, если Джонни, к счастью, забудет ее, будет любить ее только как сестру…
как же я буду любить ее!..
- Правда?.. Значит только Джонни был причиной всей твоей досады на Веронику, всех обид и
ссор с ней?..
Я был бы рад удостовериться в этом!..
- Можешь быть уверен… Ты повергаешь меня в смущение, заставляя признаться в этом, но не
было иной причины, иного повода… Это была ревность, сводящая меня с ума!.. Мысль о том, что она
должна выйти за Джонни… Дядя Теодоро, я люблю Джонни с самого детства, и я так страдала, так
страдала!..
- Ну, будет, будет тебе… Тебе не из-за чего печалиться. Твои страдания – в прошлом. Сейчас ты
– полновластная хозяйка ситуации. Немножко ловкости и хитрости с твоей стороны – и все твои меч-
ты осуществятся.
- Какой счастливой ты делаешь меня, говоря так, дядя Теодоро!.. Я хочу быть еще лучше, чем
была всегда, хочу исправить все свои ошибки, и чтобы доказать тебе это, я тоже напишу Веронике. И
сейчас, когда я пойду с Джонни, мы оставим на почте два письма… Заканчивай свое письмо, дядя
Теодоро, дописывай быстрее… Через десять минут я зайду за ним!..
***
- Тетя Сара!..
- Что с тобой?.. Что ты хочешь, голубка?..
Донья Сара де Кастело Бранко оставила на своем письменном столе бумаги, которые внима
тельно читала, чтобы принять ласки Вирхинии, которая целует тетю, повиснув у нее на шее.
- Да что с тобой творится, доченька?
- Ничего, тетечка… Я нервничаю, не знаю почему. Мне и радостно и грустно, я в нетерпении…
Джонни уже здоров… И он пойдет со мной…
- Это не такой уж большой повод, чтобы ты так радовалась. Сейчас ты в ответе за то, чтобы раз
влечь его, сделать так, чтобы он все забыл. Теперь ты знаешь – во всех своих планах рассчитывай на
меня, чтобы я занималась именно тобой.
- А что такое ты читала?..
- Список приглашенных на твой день рождения. Вот увидишь, какой это будет праздник… Как
бы я была рада, если бы смогла объявить на нем о твоей помолвке с моим сыном…
- Это слишком быстро, тетечка, Джонни еще не любит меня…
- Теперь-то он тебя полюбит.
- Теперь он меня полюбит и станет моим… Целиком и полностью моим, и тогда все станет для
меня совсем другим, таким ясным и светлым!..
На секунду амбиции, алчность, неисцелимая жажда триумфа Вирхинии отразились в ее
159
зрачках. Донья Сара смотрит на нее несколько удивленно, но Вирхиния снова повисла на ее шее…
- Тетя, любимая, милая!.. Ты не напишешь Веронике?..
- Я?..
- Ну да, ты… Напиши ей, тетечка…
- Это ей нужно написать нам. А кроме того, Джонни и Теодоро уже написали ей.
- Джонии не писал. Он пообещал дяде сделать все возможное, чтобы забыть ее, и как ты пони-
маешь, он не станет ей писать. А вот дядя Теодоро – да, думаю, он черкнул ей пару строк и попросил
меня, чтобы я написала ей, но я не знаю, что ей сказать… И тем не менее, есть вещи, которые порадо-
вали бы меня, если бы она о них узнала. Почему ты не напишешь ей, тетечка, и не сообщишь, что
Джонни начинает любить меня… и что дядя Теодоро уже не возражает, что Джонни женится на мне…
Пусть она даст себе отчет в том, что мы ничем не выделяемся, что все у нас нормально, и когда ее
здесь нет, мы счастливы!..
- Но, малышка, девочка моя, ведь Вероника так далеко и так довольна со своим мужем. Не ду-
май о ней больше.
- Ну, те-е течка!.. А если я попрошу тебя, как о самом лучшем подарке ко дню рождения, чтобы
ты написала Веронике так, как я тебе сказала…
- Как… о чем ты говоришь?.. Я не поняла, что ты предлагаешь. Но, если это сделает тебя счаст
ливой…
- Очень счастливой!.. Вот ручка, бумага, здесь все. Очень нежное, ласковое письмо, понима-
ешь?.. Чтобы она заглотила наживку.
Вирхиния начала диктовать: “ Моя дорогая племянница. Нас очень удивляет твое молчание,
несмотря на большие перемены, произошедшие здесь. В этом доме воцарилось теперь такое счастье и
спокойствие. Дочка, я чувствую себя такой счастливой, потому что могу сказать, что Джонни излечил-
ся от своих приступов ярости и потихоньку начинает влюбляться в Вирхинию!..”
***
Дон Теодоро закончил писать свое длинное письмо Веронике, и уже надписывает адрес, когда
нежная и бесшумная фигурка Вирхинии вновь возникает в двери кабинета.
- Ты закончил свое письмо, дядя?..
- Да… А ты написала наконец-то?..
- Всего несколько строчек. Если Вероника мне ответит, тогда я напишу ей длинное письмо…
Только я слишком глупа, чтобы выразить то, что чувствую, на бумаге…
- Ну что ж. Не позовешь ли Хенаро?..
- Мы с Джонни сделаемся почтальонами, дядя… Я уже сказала тебе, что мы пойдем… Ой, ради
Бога, не запечатывай конверт… Позволь мне положить туда мое письмо!..
- Но, дочка!..
- Тебе ведь это не важно, правда, дядечка?.. Если Вероника меня не любит, то, пожалуй, она не
захочет открыть письмо с моим почерком на конверте… Позволь отправить письмо вместе с твоим, так ты будешь моим покровителем.
Жеманным и вместе с тем молниеносным движением Вирхиния выхватила письмо у дона Теодоро. С
ловкостью иллюзиониста она подменила написанное доном Теодоро письмо на принесенное с собой.
И тут же, не медля ни секунды, она заклеила конверт, наконец-то свободно вздохнув.