Он хмыкает в ответ, и она продолжает:
— Но теперь я начинаю думать, может, это ты недостаточно хорош для нее.
— Кайла, — предупреждает ее Лаклан.
Она улыбается мне.
— Я просто шучу, Бригс. Но, действительно. Хорошая работа. И я именно это и имею в виду это. Потому что я всех ненавижу.
— Да что ты, по тебе и не скажешь, — язвительно говорю я.
— Это правда. Только плохо, что вы двое в Лондоне и я здесь. Не так-то просто устроить время для девочек. Например, когда Лаклан ведет себя, как придурок, и мне нужен друг, чтобы заплетать волосы, пока я ем ведро мороженого.
— Да, это похоже на Лаклана, — бросаю на него взгляд и закатываю глаза.
После этого она покидает кухню, забирает мед для Наташи и, прежде чем мы уходим, Лаклан говорит мне:
— Я ничего не скажу Кайле. Не собираюсь ничего говорить Джессике и Дональду. Оставлю все это на твое усмотрение. Просто хочу, чтобы ты знал, никто не будет думать плохо. О любом из вас. Но ты не сможешь вечно держать это внутри. Ты уже достаточно долго хранил все в себе.
Он уходит, и я остаюсь на кухне, рассуждая о том, как регбист стал настолько умнее профессора.
Вечером того же дня, когда пора идти спать, мне в моей старой спальне, Наташе в спальне Лаклана, я стучу в ее дверь.
— Ты в приличном виде? — шепчу я.
— Нет, — говорит она. Я улыбаюсь, глядя в коридор на дверь родительской комнаты, прежде чем войти.
Она, скрестив ноги, в пижаме сидит на кровати и перелистывает старый журнал.
— Эй, — зову я, разочарованный. — Ты почти пристойно выглядишь.
— Ой, — говорит она. — Думал, ты имел в виду в целом.
— Ну, и это тоже, — закрываю дверь и сажусь рядом. — Прости, что все не очень романтично. Я сам едва помещаюсь на кровати.
Она посылает мне нежную улыбку, кладя руку на мою.
— Это прекрасно. Хорошо быть в доме, где чувствуешь тепло, понимаешь? — морщит нос. — Как думаешь, я справилась?
— С моей семьей, ты шутишь? Ты была невероятна. Ты им понравилась.
— Ты уверен? В один момент я стараюсь быть такой правильной, а в следующий, рассказываю им, что моя попа красовалась у всех на виду в аэропорту Рима.
Я сжимаю ее руку, улыбаясь.
— Эта история лишь заставила тебя понравиться им ещё больше. Как и мне. Если честно, я немного завидую этому аэропорту.
— Ты можешь увидеть мою попу в любое время, — отмечает она. — На самом деле моя попа принадлежит тебе, лишь тебе одному.
— О, правда? — поднимаю бровь. — А мы можем оформить это письменно?
— Так я им действительно понравилась?
— Да, — говорю ей. — Как я и знал. Как кто-то может не быть очарован тобой, как и я?
— Ну, вот моя мама может, — говорит она, отводя взгляд.
— Твоя мать не в счет. С собственной семьей всегда непросто. Но, держу пари, даже твоя мать, в глубине души, думает, что ты изумительна. Как и все остальные.
— Думаешь, я понравилась Лаклану?
— Я знаю, что так и есть, — вопросительно смотрю на неё. — В любом случае, Ты узнала его?
— Ты о чем?
— Вы с ним раньше встречались.
— Мы? — она качает головой. — Я бы помнила. Когда?
— Это было в пабе, поэтому не думаю, ты бы вспомнила. Я удивлен, что он помнит, но вот какое впечатление ты производишь на людей.
— Боже мой. Я встретила его в пабе. Что он сказал, он только сегодня рассказал об этом тебе?
Я киваю.
— Он говорит, ты была пьяна и расстроена. Около четырех лет назад здесь, в Эдинбурге. Ты призналась ему и бармену Ренни, который когда-то был в его команде по регби, что влюбилась в женатого мужчину. Думаю, Лаклан дал тебе совет, сказав, что тебе нужно быть...
— Катализатором перемен, — шепчет она. — Теперь я помню, хотя не могу вспомнить его лицо. Просто помню, как говорила и получала эту жидкую смелость. Потом помню, как писала письмо, и ты пришел, и... затем я поцеловала тебя. — Она смотрит вниз на одеяло.
— Эй, — тихо говорю я, наклоняясь, чтобы видеть ее лучше. — Надеюсь, ты не жалеешь об этом. Я, определённо, нет.
— Я была не в себе. Мне никогда не следовало говорить те вещи, и никогда не следовало целовать тебя.
— Что ж, если так, мне никогда не следовало приходить в твою квартиру. Но я хотел увидеть тебя. Мне нужно было посмотреть, чувствуешь ли ты то же самое, что я чувствовал к тебе. Я ни о чём не жалею. Ни что пошел туда, ни о том, что ты поцеловала меня. Это то, что есть, и, полагаю, ты была катализатором, и вещи изменились.