Внезапно он встает с кресла и делает несколько шагов вперед, останавливаясь в одном небольшом единственном от меня.
Сердце замирает, и я всё ещё не могу смотреть своему страху в глаза, поэтому прикрываю их, готовясь к худшему.
Но ничего не происходит.
Чувствую лишь его дыхание на своей коже – холодное.
– Открой глаза.
Очередной приказ, которому сейчас не смею противиться.
Ликтор стоит вплотную ко мне, но не касается. В его глазах больше нет холода. Там лишь… пустота. И это оказывается гораздо страшнее.
– Запомни это, – его голос звенит прямо в ушах. – Запомни всё то, что испытала сейчас. Весь стыд, унижение и всю ненависть.
– Для чего? – сдавленно произношу я.
Ашер не отвечает, когда я понимаю, что ещё чуть-чуть и больше не смогу. Я не могу всё это больше чувствовать.
Дверь сзади пытаются открыть, слышу, как дергается ручка, а затем звучит голос:
– Ашер, открывай!
Зейн.
Крупинка надежды поселяется в сердце, когда в глазах Тернера замечаю лишь нечто темное, проскользнувшее на короткие мгновения.
– Уверен, что хочешь зайти? – его голос возвращается в привычную легкую манеру, и ликтор отходит, чтобы вернуться обратно в кресло.
По ту сторону Зейн замирает на долгие секунды, а после вновь пытается открыть дверь.
– Клянусь… если ты что-то сделал… Открывай. Иначе я сам выломаю эту дверь!
– Впустим его, мышка? – задает мне вопрос Ашер и допивает содержимое стакана до дна. – Думаешь, ему понравиться увиденное?
– Пошел ты.
Я посылаю его во второй раз в жизни, но это пока единственная атака, на которую я способна.
Ашер ухмыляется, когда дверь и правда, судя по звуку, пытаются выломать.
– Одевайся.
Стоит ему это только произнести, как я за половину минуты полностью одеваюсь, а ликтор за это время вновь подходит ко мне.
– Теперь у тебя чуть больше времени, – он протягивает в раскрытой ладони две капсулы кафоликона.
Мне не верится, что он готов их отдать, поэтому смотрю сначала ему в глаза, затем на ладонь, после ещё раз в глаза. Забираю так, чтобы случайно не коснуться его, хоть он и в перчатках.
Именно в этот момент дверь сзади выламывают, и появляется Зейн.
Сжимаю кафоликон в кулаке и оборачиваюсь.
Парень замирает при виде меня и другого ликтора.
В его глазах бушует настоящее пламя, которое готово здесь всё сжечь. Он быстро оценивает обстановку и изучает моё лицо, а после подходит, останавливаясь рядом, когда Ашер склоняет голову набок.
– Что он сделал? – тут же спрашивает Зейн, беря меня за руку и заставляя взглянуть в его глаза. – Он успел что-то сделать?
Я качаю головой, когда слышу чужую усмешку.
– Добро пожаловать, Зейн. Ты давно не был здесь, – говорит Ашер, и я чувствую, как рука Зейна в перчатке сжимает мою, и парень едва прикрывает своим плечом меня, переводя взгляд на другого ликтора. – Увы, самое интересное ты пропустил.
– Что ты сделал? – вероятно, Зейн мне не поверил.
Я смотрю на Ашера, замечая, как тот кидает быстрый взгляд на меня.
– Вероятно, Эйвери не рассказала тебе всей правды. Да, мышка?
Это прозвище заставляет вздрогнуть меня, но пугает совсем другое. То, что Зейн узнает, на что я согласилась…
Вдруг понимаю, что мне страшно увидеть в глазах Зейна разочарование.
Я не хочу, чтобы он знал. Кажется, это понимает и Ашер, ухмылка которого только становится сильнее.
– Какой правды?
– Тебе известно, что у неё почти закончился кафоликон? – задает следом он вопрос вместо ответа.
Взгляд Зейна перемещается на меня.
– Эйви? Это правда? – молчу, прожигая в Ашере дыру. – Почему ты не сказала мне?
– Вероятно, по той причине, что она не хотела тебя напрягать. Ведь ты и так многое сделал. Я прав?
Не могу совладать с собственной ненавистью, которая бьет уже через край, поэтому отхожу на несколько шагов назад, чтобы не сорваться и не сделать то у чего будут последствия.
Мне хочется швырнуть ему в лицо те таблетки, которые он дал мне ранее.
– Эйвери заняла место Рэйны.
Я морщусь, когда Ашер говорит это вслух, а Зейн замирает, обдумывая его слова, будто не может понять их смысл.
– Что? – спустя долгие секунды спрашивает Зейн. – Ты заставил её, Ашер. Для чего? Тебе что ли так скучно живется?
Как только парень произносит всё это, то смотрю на него широко распахнутыми глазами, не веря, что он ничего не спрашивает и не смотрит… так, словно я сделала нечто ужасное. Что согласилась на это.