Эти слова кондуктору приходится повторять раз по сто в день. Когда я смотрю на него со стороны, он напоминает мне мать, которая приучает своих бестолковых детей к порядку.
Мысли Ко Ба Ке то и дело возвращаются к злосчастной монете. Перед глазами стоят ее надрезанные края. Встретить бы сейчас того, кто ее так изуродовал, кажется, руки бы оборвал. «Вот так глупость одного человека лишает покоя другого», — думал Ко Ба Ке. Он хоть и простой кондуктор, но, разумеется, не станет убиваться из-за четвертака. Только обидно все-таки, что ему, проработавшему в Рангуне почти десять лет, нахально подсунули порченую монету, а он и не заметил, как тот крестьянин, который купил корову, а уж потом спохватился, что не посмотрел ей в зубы. Нет, не надо так спешно избавляться от монеты, иначе опять впросак попасть можно. Не подсовывай ее пассажиру, пока не изучишь его. Кончится тем, что люди догадаются, какие мысли у тебя на уме. Тогда и от монеты не отделаешься, и позора не оберешься.
Шел уже пятый час. В это время пассажиров обычно мало. На остановке Аупазутаун в салон вошел солидный мужчина лет пятидесяти, хорошо одетый, с портфелем. Сев на свободное место, он сразу же раскрыл газету и углубился в чтение, не обращая ни на кого внимания. Ко Ба Ке остановился около пассажира и стал наблюдать за ним. Тот с интересом знакомился с сообщениями из-за рубежа. «Кто заменит У Тана на посту Генерального секретаря ООН», — прочитал Ко Ба Ке крупный заголовок через плечо читающего. «Вцепился в газету так, словно его собственную кандидатуру предлагают», — съязвил про себя Ко Ба Ке.
— Берите билет, — сказал он громко, а про себя подумал: «Хорошо бы у него не было мелочи. Тогда он без моей монеты не уйдет». Ожидания Ко Ба Ке оправдались. Изучая новые данные о количестве американских самолетов, сбитых во Вьетнаме, пассажир в то же время пошарил в кармане и протянул кондуктору купюру в один джа. Ко Ба Ке воспрял духом. «Этот не будет проверять сдачу», — решил он.
— Вам до какой остановки?
— За двадцать пья.
Ко Ба Ке положил в протянутую руку билет и сдачу — восемьдесят пья. Сердце его неровно стучало. Пассажир, не глядя, сунул деньги в карман куртки. Пронесло! До свидания, монетка! Ко Ба Ке радостно улыбнулся и пошел в конец салона к только что вошедшим пассажирам. Отрывая очередной билет, он на всякий случай бросил взгляд на того, и… в груди у него словно что-то оборвалось. Тот сложил газету и смотрел на кондуктора. «Попался!» — подумал Ко Ба Ке.
— Эй, кондуктор! Можно вас на минутку?
Ко Ба Ке, опустив голову, подошел к пассажиру.
— Есть у вас свободная минутка? Хотелось бы перекинуться с вами парой слов.
Ко Ба Ке молча кивнул головой и присел рядом на свободное место. Пассажир спросил, сколько он получает, есть ли у него жена, дети, где живет. Удовлетворившись ответом, он, улыбаясь, сказал:
— Вы мне сразу понравились. Таких вежливых и внимательных кондукторов теперь не часто встретишь. Обычно ваш брат ведет себя грубо. Разговаривает с пассажиром словно с врагом.
Довольный похвалой, Ко Ба Ке выпрямился и готов был с гордым видом пройтись по салону, — мол, знайте наших, — но вовремя сдержался.
— Работа наша нелегкая. Сколько за день людей повстречаешь! А люди все разные. Попадаются такие, которые ни за что и обругать могут. Я со всеми одинаково вежлив. А как же иначе! Это же моя работа. Она меня кормит.
— Правильно. Если бы все так рассуждали, у нас на транспорте дела куда лучше пошли бы. Народ бы вас больше уважать стал. Кстати, вы не могли бы оказать мне одну услугу?
— Да, конечно. Мне было бы приятно оказаться вам полезным.
— Да совсем пустяк. Когда вы мне сдавали сдачу, я заметил, что одна монета попалась с изъяном. Вам не трудно будет поменять ее?
Ко Ба Ке взял монету. Однако решимость избавиться от нее с каждой неудачной попыткой возрастала.
На остановке Пансхоутан в автобус вошел прилично одетый молодой человек лет двадцати. Он держался с достоинством, и можно было предположить, что это студент или успешно начинающий карьеру служащий. Он сел на свободное место рядом с девушкой. Молодой парень да еще при такой симпатичной соседке вряд ли станет унижаться и вступать в спор из-за каких-то двадцати пяти пья. Он протянул один джа и попросил билет за тридцать пья. Ко Ба Ке вернул семьдесят пья монетами, среди которых была и покалеченная. Он решил, что ни под каким видом не примет ее обратно.