Соу Лвин растерялся. Значит — разлука?!
— Упускать такую возможность нельзя, — продолжал учитель. — Для нашего искусства это будет большой потерей. К тому же я не вечен, и мне хотелось бы кому-нибудь передать дело всей моей жизни. Я избрал тебя. Ты еще молод. Многое можешь постичь. Перед тобой блестящая перспектива!
Мья совсем еще ребенок и без памяти в тебя влюблена. Она не захочет расстаться с тобой. Но представь, что будет лет через десять. Она нарожает кучу детей, постареет, растолстеет. И тогда она может пожалеть об упущенной возможности. Станет винить тебя в том, что ты помешал ее блестящей карьере. Я ничего ей не говорил, надеюсь на тебя, ты старше, разумнее.
— Мне не безразлично ее будущее как актрисы. Если она захочет — пусть едет. Ведь у нее вся жизнь впереди. На сколько лет посылают?
— Минимум на три года.
— Я должен поговорить с Мья, — упавшим голосом произнес Соу Лвин.
— Мья, но ведь три года — это не так уж долго, — уговаривал Соу Лвин девушку, рисуя блестящие перспективы, которые их ожидают: он — руководитель танцевальной группы, она — примадонна.
Но Мья Кей Кхайн еле сдерживала слезы при одной лишь мысли о разлуке.
Вечером, ложась спать, она вдруг вспомнила песню: «Моя жизнь принадлежит тебе, мудрый учитель, я все делаю так, как ты велишь».
Слезы потекли ручьем, она перебирала в памяти все встречи с Соу Лвином. Как они катались на трехколесном такси, как ездили в пагоды, как ели мороженое. Она мысленно вернулась к самым счастливым дням своей жизни. Слезы высохли, на губах заиграла улыбка…
Перевод Г. Мининой.
ТИН ТЭ
Тин Тэ (настоящее имя — У Вин Сейн) родился в 1916 г. в г. Шуэдаун (область Пегу). Окончил Рангунский университет. Работал учителем в школе, переводчиком, редактором журналов «Шумава», «Санда» и других. Публикуется с 1936 г. под различными псевдонимами. Автор романов «Любимый муж» (1947), «Любимая страна» (1948) и других книг, а также юмористических рассказов. Тин Тэ — известный сценарист и переводчик, лауреат премии Бирманского общества переводов (1958 г.).
РАССКАЗ БАДЖИ ХМУНА
— Эй, Тин По, вчера вечером ты долго не гасил свет. Верно? Во всяком случае, наша плата за электричество подскочит. Значит, в успехе твоих амурных делишек будет и моя доля!
Этими словами Баджи Хмун приветствовал меня, когда, возвращаясь из города, подходил к дому. Он любил подобные шуточки. Я в это время сидел на веранде, щипчиками выдергивал с подбородка волоски и бездумно смотрел в небо. Мысли мои разлетались в разные стороны, словно вороны, попадавшие в поле моего зрения. Накануне вечером я действительно допоздна засиделся над рассказом. Близилось лето, время праздников, я собирался в отпуск в свою родную деревню, и надо было заработать немного денег.
Баджи Хмуну нравилось дразнить меня, он был уверен, что деньги мне необходимы, чтобы ухаживать за Ма Кхин Тоу. Баджи Хмун, как и я, занимал крайнюю комнату в трехкомнатном крыле многоквартирного деревянного дома. В средней комнате жила До Тейн Мей с дочерью Ма Кхин Тоу, очаровательной девушкой. Следует заметить, что оба мы с Баджи Хмуном были холостяками.
Баджи Хмун поднялся по лестнице и, отпирая свою комнату, сказал:
— Когда я проснулся, у тебя горел свет. Интересно, что это ты там сочинял? У Тейн Мей, кстати, тоже горел свет, и я подумал, не читает ли Ма Кхин Тоу твое послание! — Он расхохотался.
К счастью, соседки наши еще не вернулись с сигаретной фабрики, где работали, и не слышали его слов.
— Мне действительно нужны деньги для поездки в деревню, — ответил я Баджи Хмуну. — Вот и приходится допоздна работать. Но ты не беспокойся. Все излишки за электричество уплачу я.
— Не придирайся к словам! Меня не это волнует, а твое здоровье. Ведь надорвешься. И потом, вот что я тебе скажу: мне не хотелось бы уподобиться тому монаху, на которого свалился столб.
Сменив одежду, Баджи Хмун вышел из комнаты, держа любимую чируту в одной руке и латунную зажигалку — в другой. Он подсел ко мне и попросил рассказать про монаха. У нас с Баджи Хмуном было заведено пояснять свою точку зрения разного рода рассказами, баснями, поучениями.
— Вот как это было, Баджи Хмун! Жил в нашей деревне один монах. Он терпеть не мог, когда говорили невнятно и быстро, и хвалил тех, кто отчетливо произносил каждое слово, учил этому своих учеников.
— Продолжай, продолжай, — сказал Баджи Хмун, — а то вечно я рассказываю тебе всякие истории, теперь твоя очередь. Может, пойдем ко мне, попьем чаю? — Я как раз вскипятил.