Мы перешли в его комнату.
— Продолжай, — повторил Баджи Хмун, наливая мне чай.
— Итак, монах всех учил говорить медленно и ясно, как и положено благочестивому прихожанину. Один из учеников, самый старательный и самый послушный, строго выполнял все наставления учителя.
— Так, так, — говорил Баджи Хмун, стоило мне сделать паузу.
— И вот однажды монах решил перестроить монастырь. Старое здание снесли и поставили столбы, чтобы возвести новый дом. На это ушел целый день.
— А где же монах провел ночь? — перебил меня Баджи Хмун, стремясь, как обычно, поймать меня на какой-то неточности или ошибке.
— Монах собирался заночевать в северном монастыре, — ответил я, — но пока мы дошли только до вечера.
— Хорошо, продолжай!
— Монах сидел возле нового столба и наслаждался освежающим напитком, когда к нему подошел его любимый ученик и с тревогой произнес: «Преподобный отец, преподобный отец!»
— Впервые слышу эту историю, — сказал Баджи Хмун, — интересно, что будет дальше.
— Монах наставительно заметил ученику, что не следует волноваться, что говорить надо медленно, не спеша. Ученик, привыкший неукоснительно выполнять все наставления учителя, смиренно поклонился и медленно проговорил: «Преподобный отец! Столб, который поставлен для нового здания, падает, падает, падает…» Но не успел он договорить, как столб свалился прямо на монаха и расшиб ему голову…
Баджи Хмун разразился хохотом и долго не мог успокоиться. Потом закурил сигару и сказал: «Хорошо, отлично! Очень важно уметь все делать вовремя, не медлить. Но давай сделаем перерыв! А вот и они!» На тропке показались До Тейн Мей с дочерью. Обе несли судки. Когда они приблизились, мы умолкли и, как ни в чем не бывало, пили чай.
— Вы уже с работы, так рано? Наверняка сбежали, — заметила До Тейн Мей. Мы были в добрых отношениях, и она частенько над нами подшучивала.
— Нет, мы не сбежали, просто воспользовались способом, которому вы нас обучили: перевели стрелки часов вперед, — ответил Баджи Хмун.
Ма Кхин Тоу, отпирая дверь, глянула на нас исподтишка. Глаза у нее блестели, взгляд был добрый. К моменту ее возвращения с работы я обычно старался быть дома, и, по-моему, ей это нравилось. Конечно, она не говорила: «Тин По, я очень рада, что ты дома», но я тешил себя мыслью, что она так думает. Вначале влюбленные вообще склонны преувеличивать все, что касается их предмета, в том числе и оказываемые им знаки внимания. После объяснения в любви это стремление уступает место желанию быть всегда рядом с любимым или любимой. Затем появляется страх, как бы родители не помешали, насильно не разлучили. Но проходит месяца три после женитьбы, и все становится на свои места. Влюбленные успокаиваются и уже вполне трезво смотрят на вещи. Вот я и думаю, что в любви самое лучшее — неопределенность, когда еще не произошло объяснение.
— Эй, друзья, где ваши судки? Мы пойдем за рисом, — сказала До Тейн Мей, появляясь из своей комнаты с чирутой в руке.
— Нам их еще не вернули. Мы покупаем еду в бирманской лавочке, готовят там хорошо, но запаздывают с возвращением судков, — ответил Баджи Хмун.
Китайская кухня нам надоела, поэтому Баджи Хмун перешел на бирманскую, а я на индийскую.
— Тогда придется вам подождать. А я хочу купить риса и потрохов для карри. Надеюсь, вы разрешите сорвать несколько листочков лимонного сорго.
— Пожалуйста, рвите сколько угодно, я посадил, только не забудьте угостить нас полной тарелкой карри.
В этот момент из комнаты вышла Ма Кхин Тоу с корзинкой, в которой лежал мешок для риса. Девушка ласково мне улыбнулась.
— Ну, дочка, пойдем, — сказала мать и обернулась к нам. — Присматривайте тут за нашей комнатой.
Ма Кхин Тоу однажды вышла из комнаты без ключа, а дверь захлопнулась, и мне пришлось проникнуть в ее комнату из своей, чтобы взять ключ. С тех пор, когда я и Баджи Хмун были дома, они не запирали комнату, если отлучались ненадолго.
— Может, вам что-нибудь купить — давайте деньги, — сказала До Тейн Мей.
— Мне ничего не надо, а ему — не знаю, — ответил Баджи Хмун.
Ма Кхин Тоу воспользовалась случаем и обратилась ко мне:
— Вам что-нибудь нужно?
— О, я вспомнил. Не могли бы вы купить мне чирут на четвертак, на десять пья — свечей и спичек — на пятнадцать? Буду вам очень благодарен, — чуть слышно пробормотал я.
— Тин По, наверное, снова собирается работать допоздна. Вчера он сидел до поздней ночи. Верно? — обратилась ко мне Ма Кхин Тоу. — Утром, когда я проснулась, у вас еще горел свет.