Жизнь рыбака зависит от улова, а улов — от лодки да от сети. Рыбаку, не имеющему собственной сети, ростовщик ни за что не откроет кредита. Перекупщик рыбы, которого рыбаку тоже не избежать, даст сеть и лодку в долг, но зато сам установит цены на рыбу, сам станет их занижать, обвешивать. По своему произволу он будет отбирать у рыбака весь улов, не оставит на еду ни рыбешки… Измотанный многосуточным бденьем, выйдет снова рыбак на ночной лов при луне, задремлет перед рассветом, а воры не упустят мига, уведут сеть… Очнется бедняга, поплывет в погоню. Скорее жизнь отдаст, чем с сетью расстанется. Хорошо знают жизнь рыбаков писатели Линйоун Ти Лвин, Тэккадоу Маун Маун Кхин. В их рассказах покоряет читателя суровая правда жизни, волнующая напряженность сюжета.
А город? У города свои проблемы, свой уклад жизни. И здесь людям приходится трудиться за гроши, здесь живут они в тесноте, но разобщенно. Бедняки Рангуна, например, обитают в домах, «мало похожих на настоящие. Скорее их можно назвать собачьими конурами. Комнатки маленькие, тесные — дышать нечем. Тут спят, тут же едят, тут и гостей принимают, становятся на утреннюю и вечернюю молитву, здесь же зачастую и детей рожают» — так описывает городскую жизнь герой рассказа Со У «Кукареку…». Его, деревенского жителя, больше всего удивляет страшная разобщенность людей в большом городе. «Странный город Рангун… Судите сами. Живут рядом, в соседних квартирах, а в гости друг к другу не ходят, даже почти не разговаривают. Словно чужие. Что бы ни случилось с соседом, никому до этого нет дела. Только из окна посматривают, во что сегодня одета соседка, кто каких гостей принимает. В одном доме умер человек, траур, а в то же время рядом на всю мощь включена музыка, царит веселье. Хороший город Рангун. Веселый и странный, совсем лишенный, в отличие от деревни, человечности и сострадания».
Познакомившись с книгой, читатель без труда припомнит, что жители бирманской деревни, напротив, часто подают пример взаимопомощи. Люди там выручают друг друга всякий раз, когда нужно выстоять в борьбе с перекупщиком, ростовщиком, помещиком; нередко всей деревней участвуют в обрядах, сопряженных для них с расходами. А как дружно и бескорыстно отдают они свои сбережения и драгоценности, чтобы выкупить у бандитов односельчанку! Описавший эту последнюю сцену писатель Тэккадоу Маун Маун Кхин приводит воспоминания дочери пострадавшей: «Никто из односельчан, которые помогли мне, отдавая свои ценности, чтобы выручить из беды мою маму, не потребовал возмещения убытков. Вот что значит солидарность бедняков. «О, милая! И не вздумай отдавать, — говорили они. — Всю жизнь будешь расплачиваться. Нас же много, а ты одна» (рассказ «Похищение»).
Проза последних пятнадцати лет отражает новую тенденцию в бирманской действительности — возвращение в деревню уходивших в город на заработки крестьян. В самом деле: если герои произведений тридцатых — шестидесятых годов, уйдя в города, оставались там навсегда, то герои семидесятых — восьмидесятых годов возвращаются, как правило, в родные края.
Типичная сцена такого возвращения описана в упомянутом уже рассказе Со У «Кукареку…». Старый, уважаемый в деревне человек приветствует героя, вернувшегося из Рангуна, и предупреждает тех, кто, может быть, еще собирается в город, словами, которых не нашел бы, скажем, два десятилетия назад: «А кто на земле останется? Кто рис выращивать будет?.. Я никуда из деревни уезжать не собираюсь… Главное, по-моему, надо сделать так, чтобы крестьянину здесь, в деревне, жилось получше… Если у него есть земля, если он и его дети не голодают и не ходят голые и оборванные, разве он бросит землю и родное гнездо? Никогда!»
В городе трудно найти работу, особенно человеку с образованием. Впрочем, и девушки из табачной артели, как ни хорохорятся, а держатся за место, получая нищенские пятьдесят пья за сотню свернутых сигар. Бледные, без солнца, в духоте и табачной пыли, за день напряженного труда вырабатывают они от двух до трех джа (кьят). Толстая хозяйка артели, нещадно эксплуатируя работниц, наживается и процветает, «выстроила себе… каменные хоромы, золота да серебра понакупала, — замечает давно работающая здесь Ма Чжи Ма. — До нас ей дела нет. Помните, когда в прошлом году табачного листа не было, сколько мы без работы сидели. Сделала она для нас хоть что-нибудь?». В рассказе писателя Ман Мьина «Девушка из табачной артели» все зримо, все убедительно — и процесс изготовления сигар, и образы работниц. Естественны и их разговоры. А чего стоят слова вплывающей к ним в конце трудового дня хозяйки: «Было бы очень кстати, если бы вы остались поработать вечером. Сейчас на наши сигары хороший спрос».