Мин Мауну казалось, что он впервые столкнулся с настоящей жизнью. Мать с детства оберегала его от всяких бед. Он получил образование, ни в чем не знал нужды. И вот он здесь, в этой хижине, вдали от города, но ему не грустно. Он ощущает какую-то щемящую радость, когда думает о старухе и ее внуках, о вкусном ужине, которым его угостили.
На какой-то момент ему захотелось остаться в этом доме и жить так, как живут они. Есть у них тридцать джа, да и они не очень-то им нужны. Они живут естественной, близкой к природе жизнью, ее смысл в любви и заботах друг о друге. Но тут он вспомнил, что его ждет сестра, что вещи его находятся в другом месте, а на сиденье — раскрытая книга.
— Мне пора, — сказал он старухе.
— Да, конечно, нам и уложить-то тебя негде. А пока луна ярко светит, идти хорошо, светло. Дойдешь до шоссе, там попутные машины ездят. До Хэхоу рукой подать.
— Нанда, я пошел!
— Я провожу вас немного.
Неожиданно раздался голос И Кхан:
— До свидания, дяденька!
Мин Маун удивился:
— Что ты делаешь там, в кустах?
— Птиц ловлю, пока они спят.
Он шел и смотрел на небо. Светила луна, ярко блестели звезды. Пройдет дождливый сезон, затем прохладный и снова наступит жаркий, тогда он снова сможет повидаться со старухой и ее внуками.
Он шел, предаваясь печальным и в то же время отрадным мыслям.
Перевод Г. Мининой.
ТЕПЕРЬ ИНЫЕ ВРЕМЕНА
Как я и предполагал, мой двоюродный брат с женой заявились ко мне, как только закончилась посадка риса. И я был готов увидеть их недовольные физиономии. Чтобы предупредить расспросы, я с невозмутимым видом поинтересовался:
— А когда вы об этом узнали?
— Ловко же вы все это провернули. Нечего сказать. Когда узнал? На днях поехали в город, и в доме У Мья Мауна прочитал вот в этой газете, — сказал брат и, вынув из кармана сложенную несколько раз газету, со злостью протянул мне. Да, это была та самая газета, где помещалось официальное объявление о том, что его сын, работающий в нашей адвокатской конторе, и девушка, служащая этой же конторы, подписали брачное соглашение. Все происходило в моем присутствии. Я выступал здесь как официальное лицо.
— Некрасиво ты поступил. Я тебе, как родному брату, сына своего доверил, а ты вот что устроил, — не переставал укорять меня двоюродный брат.
И тут я не выдержал:
— При чем тут я? Ты несправедлив.
— Вот тебе на! А кто же? Сын мой у тебя жил, пока учился? Работает в твоей конторе? А брачное соглашение где подписано? Ты же судья!
— Еще раз тебе повторяю: я тут совсем ни при чем. Да, я судья. И как судья, как официальное лицо не имею права отговаривать молодых людей, достигших совершеннолетия, вступать в брак. Ты это можешь понять?
— Да оставь ты! — Брат махнул рукой. — Ты мне вот что скажи. Перед тем как брак оформить, сын мой с тобой советовался?
— Не советовался. Он только сказал мне, что у него с этой девушкой отношения зашли далеко и он не может не жениться на ней.
— Ну, раз такое дело, куда ему было деваться? — проговорила жена брата Ма Эй Йин. — Это тебе не корову покупать. Корову, если не понравится, можно в базарный день продать.
Я прикрыл невольную улыбку.
— Неужели ты не мог сказать ему, что прежде неплохо было бы с родителями посоветоваться?
— Говорил. Он сказал, что сейчас самая пора рис сажать и он решил не отрывать вас от работы. Собирался позднее взять отпуск и навестить вас.
— А где они живут эти два месяца? У ее родителей, что ли?
— В наше время в Рангуне не все родители могут содержать еще и зятя. Сняли комнатушку и живут.
— Обставились хоть немножко?
— Ты что, с луны свалился? Так уж сразу и обставились? На кровать да на москитную сетку, дай бог, наскребли бы.
— Да, я смотрю, самое легкое для них — это расписаться. У нас все было по-другому.
Мои родители и родители двоюродного брата жили в разных деревнях. Наша деревня была расположена в трех милях к югу от районного центра, а их — в шести милях к западу. Нашу деревню связывала с городом асфальтированная дорога. Из их же деревни до города в сухой сезон можно было добраться на телеге по проселочной дороге, а во время дождей, вплоть до самой уборки риса, только пешком по межам вдоль рисовых чек. У брата в деревне была лишь начальная школа при монастыре, а у нас — государственная семилетняя. Поэтому брат жил у нас в деревне и учился в нашей школе, однако, сколько я помню, только класса до пятого, а потом вернулся домой, к своим родителям, у которых была своя земля. В то время судьба сыновей решалась очень просто: учили их обрабатывать землю и подыскивали им невесту. Сыновьям переходило по наследству все, что имели родители, и дети, таким образом, крепко были привязаны к земле и существовали безбедно.