— Сережками не отделаетесь. Ты учительница, и золотишко у тебя есть. Выкладывай сама. Ну?! Не то прощайся со своей мамашей! — крикнул бандит и пнул меня ногой.
Мы плакали, умоляли пожалеть нас, но разбойники зверели еще больше. Я пыталась объяснить им, что лишь месяц назад окончила учительские курсы и приступила к работе в школе. Зарплату еще ни разу не получала. Поэтому ни денег, ни тем более золотых вещей у меня нет, а есть только долги. Бандиты оставались у нас в доме около получаса. В какой-то момент я обратила внимание, что не слышу голоса Маун Ауна. Он словно исчез куда-то.
— Напрасно мы здесь время тратим. Заберем старуху с собой — и дело с концом, — приказал один. Вероятно, это был главарь.
— Не трогайте маму! Отпустите ее! — закричала я.
— Ну, если ты так любишь свою мамочку, то принесешь к ручью пять унций золота и тысячу джа в придачу.
С этими словами они ушли и увели с собой маму. Но вот шаги затихли, я прислушалась, выбралась из-под матраца и сбежала вниз.
— Ма Лей! Ма Лей! Я здесь, — тут же услышала я голос Маун Ауна.
— О! Маун Аун! Помоги! Они увели маму!
Я схватила Маун Ауна за руку, и мы побежали по деревне. На мой крик сбежался народ. Сдерживая рыдания, я рассказала людям, как к нам в дом ворвались бандиты и увели в джунгли маму, назначив выкуп. Я побежала к дяде Дуну, упала ему в ноги и стала умолять его спасти маму. Дядя сказал, что денег у него нет. Тогда я попросила его дать золота.
— Дядя, родненький! Помоги! Век буду тебе благодарна! Рабой твоей буду, пока не отработаю! Выручи маму, я же все тебе верну!
— Есть у меня одна штучка, — сказал он неохотно. — У одного человека под залог взял.
С этими словами он вышел в соседнюю комнату и скоро вернулся с золотым браслетом для ног. Такой бандиты у мамы требовали. А в это время народ уже собирал деньги для выкупа. Больше шестисот джа набрали. У кого не было денег, давали кто золотое кольцо, кто сережки. В суматохе я и не запомнила, кто что дал. Потом мне сказали, что У Та Сейн дал восемьдесят джа, тетка Пхо — восемьдесят, Ма Хнин — пятьдесят, остальные кто пятерку, кто десятку. Маун Аун снял с руки золотое кольцо, и тетя До Ми кольцо, и Ко Та Сан — тоже… Ма Све Ми и Ми Сейн Ва — обе расстались с сережками.
Никто потом, кроме дяди Дуна, не потребовал, чтобы я вернула долг. Некоторые даже отказались говорить, сколько дали на выкуп денег или золота. А дяде я ежемесячно выплачивала из своей скромной зарплаты по семьдесят джа. Дядя брал деньги и всегда приговаривал: «Не стал бы брать с тебя, да только браслет-то чужой. Платить за него надо».
Ну а тогда к часу ночи мама была уже дома. Бандита, который стоял в комнате возле меня, я все-таки запомнила. Он был в темных брюках и в майке. Голова обрита наголо… Сначала он скрывал лицо под повязкой, но когда забирал у меня сережки, повязку снял. У меня перед глазами и сейчас стоит его покрытое оспинами лицо. Ночь тогда была лунная, да еще керосиновый фонарь горел. Потом они его разбили.
Пока Ко Та Сан и еще несколько человек ходили к ручью с деньгами, чтобы выручить маму, староста У Бхо Ба побежал сообщить полиции о случившемся.
Примерно месяц назад старосту вызвали в полицейский участок и сообщили, что бандиты пойманы. Потом и меня позвали для опознания. Того рябого я узнала сразу. Среди отобранных у них вещей были и браслет для ног, и кольцо с рубином. Кольцо принадлежит Маун Ауну. Браслет я хорошо успела разглядеть, когда дядя Дун крутил его в руках и приговаривал: «Вещь чужая, как за нее расплачиваться буду?» Оружие нашли только у тех двоих, что заставили нас тогда подняться наверх.
С Маун Ауном мы вместе росли и учились вместе. После седьмого класса я закончила учительские курсы. Маун Аун остался на второй год в шестом классе. Мы были влюблены друг в друга. Он был хороший. Не пил, в игры азартные не играл. Из школы он ушел и стал помогать отцу. Дядя Дун, который дал золотой браслет, — это и есть его отец.
В деревне у нас около ста тридцати домов. Крестьяне выращивают рис — тем и на жизнь себе зарабатывают. Моя мать тоже сажает рис. Арендует четыре акра у дяди Дуна. В нашей деревне почти все работают на его земле. Крестьяне из соседней деревни — тоже. Мама говорила мне, что у него много арендаторов и еще в двух деревнях. Я и не знаю, сколько у дяди Дуна земли. Сам он, конечно, в поле не работает. Он очень богатый человек. Позади его дома стоят четыре больших амбара для риса. Как я уже говорила, мы с Маун Ауном дружим с детства. В классе пятом или шестом из этой дружбы выросло взаимное чувство. Но дяде Дуну это очень-очень не нравилось. Маун Аун тяжко страдал и остался в шестом классе на второй год. Но вот я поступила на учительские курсы, и дядя сменил гнев на милость. Я не знаю, что с ним произошло. В деревне только и разговоров было о том, что дядя Дун подобрел.