— Ни в коем случае не выдавай дочь за сына Дуна, — не раз уже предупреждал маму дядя Сан Пхоу, ровесник дяди Дуна. — Этот своего никогда не упустит. Надо быть с ним очень осторожным. Смотри, намучаешься, если совета не послушаешь.
Нет, ни я, ни мама не верим словам дяди Сан Пхоу. Ему вообще нравится говорить людям неприятные вещи. Но Маун Аун-то меня любит. А кроме того, мы все обязаны дяде Дуну…
С тех пор как в деревне Ньяунвайн произошло это событие, минуло восемнадцать лет. Хорошо помню, как внимательно слушал показания молоденькой учительницы. За эти годы мне довелось расследовать не один десяток дел, и простых и сложных. Не раз тщательное расследование приводило меня к выводу, противоположному изначальному. Так, собственно, было и в деле о похищении женщины из деревни Ньяунвайн с целью получения выкупа. Мне не пришлось расследовать его до конца. Я успел допросить трех из двадцати с лишним свидетелей: старосту У Бхо Ба, пострадавшую До Пва Мей и ее дочь Ма Лей. После этого я был переведен в другой район, но никогда не забывал об этом деле.
Особый интерес, помнится, у меня вызывали взаимоотношения Ма Лей и Маун Ауна, сына крупного землевладельца. С этим свидетелем мне так и не довелось встретиться. Но в показаниях учительницы имя его упоминалось не однажды. Я беседовал тогда с этой девушкой два дня подряд, так что времени для знакомства было у нас достаточно. На меня произвела впечатление ее внешность. Восемнадцати лет, хорошо сложенная, с гладкой светло-желтой кожей, она напоминала едва распустившийся цветок. Родинка на щеке придавала ей особую прелесть. И у этой очаровательной девушки мне нужно было отобрать показания. Должен признаться, мне было весьма любопытно узнать о ее сердечных делах. Да и разбирательство требовало полной ясности в отношениях между двумя молодыми людьми, замешанными в истории. Я подозревал Маун Ауна, поэтому мои вопросы к Ма Лей относительно ее возлюбленного были вполне уместны.
В пятьдесят пять лет я ушел на пенсию, но и теперь не упускаю возможности поездить по стране, побывать в новых местах, навестить старые, где доводилось бывать прежде по делам службы. Недавно мой приятель, собираясь на совещание по крестьянскому вопросу, предложил мне поехать с ним. Совещание проводилось в деревне Плаунгоун накануне Дня крестьянина. Мы приехали за день до его открытия. Там уже собрались делегате из других деревень. Многие приехали не одни, а с односельчанами, что надеялись посмотреть здесь выступления театральных трупп. Мы гуляли по берегу реки, где уже были готовы подмостки для представлений, прилавки базаров. Вездесущие торговцы успели уже разложить свой товар, открыли чайные и харчевни.
— Ну, У Со Найн, нравится тебе здесь? Не зря я тебя сюда привез? — спросил мой товарищ, когда мы подошли к начальной школе. Вокруг нее разросся большой сад. Множество разнообразных цветов в буйном цветении поднялось безупречно ровными рядами.
— Это дело рук школьников четвертого класса. После уроков они приходят в сад и любовно ухаживают за цветами.
— Только четвертого? А остальные дети не трудятся?
— Младших учительница пока не подпускает к цветам. Но они с любопытством и завистью смотрят, как работают старшие. Они знают, что нужно подрасти и хорошо учиться, тогда они будут произведены в садовники.
— Что ж, учительница неплохо придумала. Лишний стимул к учебе.
— Видишь? На каждой грядке табличка с именем ответственного за нее ученика. Дети соревнуются, кто вырастит лучшие цветы. Работая в саду, они учатся любить и уважать труд своих родителей. Наставница их так считает: дети должны знать, как нелегок труд крестьянина, сколько надо сил вложить, чтобы вырастить хороший урожай.
— Конечно, любовь к труду воспитывается с детства.
— Да, я тебе скажу, что это незаурядный педагог. О ее опыте можно долго рассказывать. Крестьянские дети, сам знаешь, помогают родителям не только в поле, но и, если надо, стоят на базаре за прилавком. Крепко достается от нее тому, кто похвастался, что выторговал у покупателя вместо пяти пья десять.
— Что же плохого в том, что он сумел продать по более высокой цене? Главное, чтобы деньги отдал родителям. Он же их не присвоил?
— Нет, не присвоил. Да только она считает, что жадность — отвратительная черта в человеке, что с ней надо бороться с самого раннего детства, прививать чувство меры и справедливости.