Я увидел его и понял: он пришел издалека и нуждается в моей помощи. Ему повезло: в этот день я провозился дольше обычного, готовясь в очередную поездку по деревням. Обычно я выезжаю пораньше, чтобы проехать основную часть пути, пока не слишком жарко. А тут пришлось ждать акушерку, которая уехала в город на выходной и еще не вернулась. Без нее не было смысла ехать. Обычно, приехав в деревню, я немедленно отправлял акушерку по домам — выявлять женщин, собирающихся рожать, ставить их на учет. Пока акушерка вела среди них разъяснительную работу, мы с медсестрой делали жителям деревни прививки, осматривали больных, раздавали лекарства. Приходилось также по заданию районного отдела охраны здоровья читать лекции.
Этому парню сегодня действительно повезло застать меня на месте. Лет ему было около двадцати пяти. Рослый, темнокожий, он выглядел очень усталым. Сначала я подумал, что ему сильно нездоровится.
— Доктор, вы побываете сегодня в нашей деревне? — спросил он.
— В какой деревне?
— Тапьезан.
Да, это была одна из деревень, куда по расписанию мы должны были сегодня заехать.
— Что там случилось? Заболел кто?
— Я из деревни Тапьезан, — проговорил он и вдруг замолчал, бросив нерешительный взгляд в сторону двух бывших в комнате медсестер.
— Я уже слышал, что ты из деревни Тапьезан. Что там произошло?
— Вы знаете, это трудно объяснить…
— Ну, говори же. Не стесняйся их, — подбодрил я парня.
— В деревне никто не знает, что я к вам пошел.
— Почему?
— Они против того, чтобы звать врача.
— Кто «они»?
— Они, доктор.
— Мне ничего непонятно. Можешь рассказать яснее, что случилось?
— Да понимаете… Я не знаю, что с ней случилось. Мы с Ма Кхин не виделись уже почти три месяца.
— Кто такая Ма Кхин?
— Из нашей деревни она. Живет на западной окраине. Дом у них двухэтажный, под железной крышей. Вы, может, знаете. Отца ее зовут У Пхо Пхю, а мать — До Чи Тин.
— Так о ком разговор-то?
— О Ма Кхин.
— Что с ней?
— Не могу я вам сказать. Знаю только, что ей плохо.
— Да, так разобраться трудно. Ты-то, собственно, кем им приходишься?
Парень покраснел, смутился.
— Как вам сказать… Только они ни в коем случае не должны знать, что это я вас позвал.
— Да… Задал ты мне задачу. Ну, хорошо. Садись, отдохни немного с дороги. Устал, наверно. На, закури, — я протянул ему открытую пачку сигарет.
Он с удовольствием закурил и присел.
— Знаете, доктор, у них дома я не был. Люди говорят, что с Ма Кхин что-то неладное. Знахаря, говорят, позвали.
— Знахаря, говоришь?
— Да. Это мне вчера друзья сказали, когда я из города вернулся. Говорят, то ли помешалась она, то ли заворожил кто.
— Так, так… Рассказывай, рассказывай.
— Позвали, говорят, знахаря и бьют ее ночью.
— Бьют? Кто бьет?
— Знахарь, наверно. Выгоняют из Ма Кхин дьявола. А она плачет. Даже с улицы слышно.
— Хорошо. Картина понемногу проясняется.
— Вот я и прошу, чтобы вы к ним зашли и посмотрели девушку. Но им вряд ли понравится, что вы без приглашения придете. Они же богатые, и дочь у них красивая. Не хотят они, чтобы люди знали о ее болезни.
— Она действительно помешалась?
— Так говорят. Я-то сам не знаю.
— А ты тут при чем? Почему ты беспокоишься за них?
Парень смутился. Мои предположения постепенно подтверждались.
— Жалко мне ее, доктор.
— Да, трудное положение. Если она действительно помешалась, то я тут помочь не смогу.
— Все равно, вы должны зайти к ним. У нас в деревне всегда так: не знают, что за недуг у человека, и сразу знахаря зовут.
— Да, ты прав. Темный еще народ, необразованный.
Я раздумывал, что же мне делать, как поступить, чтобы не испортить все дело. Парню я пообещал, что к больной зайду, что о посещении его никто не узнает.