Хнин Чи сняла блузку и юбку, бросила их на топчан и пошла к бочке с водой. Старуха взяла брошенную одежду, чтобы сложить, и тут нашла в кармане блузки что-то твердое. В руках у нее оказались две красивые коробочки — плоская и длинная. Открыв плоскую, она поняла, что это пудра. Во второй, похожей на патрон, была губная помада. Однако она не знала, что это такое, потому что никогда раньше не видела. Она держала эти коробочки в руках, и по старческим ее щекам текли слезы: она поняла, откуда все эти вещицы у ее внучки.
Издали донеслись звуки мандолины. Старая женщина глядела, как внучка приготавливает танакха, и ничего не слышала.
— Никак, твой разлюбезный принц идет сюда, — сказала девушка.
— Что?
— Принц, говорю, твой идет. С мандолиной.
Хнин Чи смотрела в зеркало, весьма довольная своей внешностью. Аккуратно нанесла она на лицо тонкий слой благовонной мази. Потом, взглянув на бабку, незаметно вынула из кармана блузки пудру и, пользуясь тем, что та смотрела в проем двери, открыла коробочку и попудрила лицо. Теперь мандолина звучала совсем рядом с хижиной. Хнин Чи вытянула губы, покрасила их губной помадой, быстро спрятала обе коробочки и озорно потихоньку пропела:
— «Чуть бабушка заснет, я выйду осторожно, с любимым миловаться я буду бестревожно…»
Едва она успела одеться, на пороге появился Тин Маун. Он поздоровался и вошел. Старуха предложила ему сломанное кресло. Хнин Чи поставила перед гостем пиалу с зеленым чаем.
— О! Да я смотрю, у вас и яблоки и виноград есть! Хорошо живете! — удивился Тин Маун.
— У Тхун Ньо угостил. Нам это не по карману, — объяснила Хнин Чи.
— Ешь, не стесняйся, Тин Маун, — предложила старуха.
— Нет, спасибо. Я видел сегодня Эй Чо. На дороге встретились. Про дела спросил, про здоровье. Приветливый такой.
— Да, он хороший, добрый, — заметила Хнин Чи.
— Кстати, не знаю, кто уж ему наговорил, а только он вдруг заявляет: «Слышал, слышал, что часто в гостях у Хнин Чи бываешь».
— И что же ты ответил? — покраснела Хнин Чи.
— Ничего я ему не ответил. Промолчал. А он ехидно так говорит: «Что ж, с твоей помощью, глядишь, они и бедствовать перестанут. Я был бы очень этому рад».
— Так и сказал? — спросила старуха.
— Врет он все, бабушка. Только ты у нас такая доверчивая. А я так ни одному слову не верю! Слышишь? Не верю, и все тут!
— Не веришь, можешь завтра пойти к нему да спросить.
— Как же, пойду я спрашивать! Делать мне нечего, что ли? Я и так знаю, что ничего такого он не говорил. Да если бы даже и сказал, все равно за тебя-то я не пойду.
— Ты что говоришь? Опомнись! — оборвала внучку старуха.
— Не трогайте ее. Пусть говорит. Я потерплю.
— А что же тебе еще делать? И потерпишь. Подумаешь, какой жених нашелся!
— Ты замолчишь или нет! — вышла из себя бабка. Парень крепко стиснул зубы и, ни слова не говоря, смотрел на разошедшуюся Хнин Чи. — Надоело мне брань-то слушать. Спел бы ты что-нибудь, Тин Маун, — прибавила она спокойно.
Тин Маун взял в руки мандолину, прошелся по струнам и затянул любимую старухину песню. Бабушка и внучка слушали его, и каждая думала о своем. Они забылись и не заметили, как в хижину вошел У Тхун Ньо.
— Ты и поешь и играешь хорошо, — похвалил гость. — Как здоровье? — обратился он к хозяйке.
— Спасибо. Когда как. Хнин Чи, посади гостя в шезлонг. Что не заходишь?
— Да все некогда. Шел мимо, услышал мандолину. Дай, думаю, загляну.
— Хнин Чи, налей-ка гостю чаю. Больше угостить нечем.
— Спасибо, я только что поужинал. Как яблоки и виноград? Вкусные? Ты что встал, Тин Маун? Хнин Чи, ты передала бабушке мою просьбу? — спросил У Тхун Ньо, понизив голос.
— Нет еще.
— Вкусные, вкусные твои яблоки и виноград. О чем вы говорите? Не разберу что-то. Плохо слышать стала.
— Да так, ничего особенного.
Старуха закивала головой и, оторвав ягоду винограда, положила в рот.
— Почему не сказала?
— Я боюсь. Завтра скажу.
— Так я и думал. Ладно, я сам скажу.
— Я прошу вас, не говорите. Надо ее пожалеть, недолго уж ей осталось…
— Нет, хватит. Желающих купить этот участок предостаточно, а из-за вас я не могу его продать. Больше ждать не намерен.
— Неужели отложить нельзя продажу-то? Ничего с вашим участком не случится. Позднее продадите. Нам же деваться некуда: ни денег, ни дома…
— Как это деваться некуда? Тин Маун, насколько мне известно, горит от нетерпенья взять тебя в жены. Вот и выходи за него. Что скажешь, Тин Маун?