— Этот момент будет длиться вечность! — перебила его Мэри.
— Отнюдь нет, и я это вижу, — решительно заявил миллионер.
— С чего ты взял?
— Последние строки его письма вполне ясно об этом свидетельствуют…
— Ошибаешься! Вряд ли сердце меня может обманывать. Люси стоит между нами. Это непреодолимо. Я все прочитала в ее глазах… Она уверена, что Люсьен ее не бросит. Она любит и любима. И надеяться мне совершенно не на что.
— Нет! Тысячу раз нет! Наоборот, тебе следует надеяться, ведь ты имеешь на это полное право. Честью клянусь, по-моему, письмо Люсьена является его первым шагом на пути к твоему сердцу. Кроме того, непреодолимая преграда вполне способна вдруг взять да исчезнуть… Умереть, к примеру… Умереть можно в любом возрасте.
— И правда. Клянусь, я вовсе не желаю ей смерти, но если бы она вдруг умерла, это была бы сама судьба…
— Что я могу передать от тебя Люсьену?
— Передать я хотела бы лишь то, о чем ты не сможешь ему написать…
— То есть?
— Что я люблю его, — страстно сказала Мэри, — и умру, если он меня не полюбит!
Сердце Поля сжалось; он поцеловал дочь и быстро вышел, чтобы скрыть стоявшие в глазах слезы. Страдания Мэри буквально перевернули ему душу.
«Наверное, она права… — подумал он, — сердце-то не обманешь… И, пожалуй, за этими строками и в самом деле стоит лишь признательность. Ну что ж, а я хочу, чтобы признательность переросла в любовь, и для этого остается только устранить пресловутое препятствие, Люси… Счастье моей дочери — прежде всего, и добиться его нужно любой ценой».
В тот же день миллионер написал Люсьену ответное письмо, закончив его следующими строками:
«Будьте уверены, дорогой коллега, я не преминул тотчас же показать дочери те строки вашего письма, что были адресованы ей, и она очень тронута. Однако она полагает, что продиктованы они лишь вашей признательностью, а признательность — не самое горячее из чувств. Вам известно, что бедняжка больна, очень больна… Для того чтобы она могла победить болезнь, найти в себе жизненные силы, ей необходимо очень теплое отношение. Воскресить ее к жизни может лишь божественная радость взаимной любви. В этом ее спасение… Неужели же тот, от кого оно зависит, способен обречь ее на смерть?»
Овид Соливо, назвавшийся Аманде фальшивым именем — барон Арнольд де Рэйсс, — предупредил девушку, что не может с ней пообедать на следующий день, ибо неотложные дела призывают его в Фонтенбло.
Назавтра, нарядившись типичным добропорядочным буржуа, он около девяти утра вышел из дома и направился к вокзалу Сен-Лазар, где купил билет до Буа-Коломб.
Он прекрасно запомнил маршрут, что так подробно описала ему накануне молоденькая примерщица, и, выйдя из здания вокзала на указанной станции, пошел по улице, ведущей прямо к Версальской дороге.
Овид перешел на правую сторону и пустился по дорожке: в ширину она была не более двух метров. Пройдя метров двести — на этом участке по обеим сторонам высились какие-то изгороди, — он достиг того места, где, после еще одного железнодорожного переезда, изгороди обрывались. Слева простиралась обширная равнина, местами поросшая деревьями. Так что по одну сторону дорожки была теперь живая изгородь из терновника, а по другую лежали возделанные поля. Впереди виднелась дорога, ведущая из Парижа в Аржантей, вдоль нее, насколько хватало глаз, росли высокие деревья.
Дижонец пошел дальше по дорожке вдоль железнодорожного полотна — медленно, внимательнейшим образом оглядывая все вокруг. Вскоре слева от себя он увидел рощицу — штук тридцать тополей высились в зарослях терновника, чахлых дубков и каких-то сорняков. Рядом проходила тропинка, ведущая в глубь равнины.
Овид пошел по ней, обогнул рощицу, затем вернулся на дорожку, прошел до насыпи Парижской дороги, на которую можно было подняться по выбитым в земле ступеням, а чуть подальше — по пологому склону. Дижонец поднялся по лестнице и совсем рядом увидел железнодорожный мост. Не останавливаясь, он прошел по нему и мерным шагом прогуливающегося человека направился на станцию Буа-Коломб, где сел в первый же поезд на Париж.
Все это происходило в четверг. На следующий день Люси в половине второго вышла из дома, держа в руке весьма объемистый, но явно легкий пакет, наняла извозчика и приказала ехать на вокзал Сен-Лазар. Без четверти два она села в поезд.
Выйдя на станции Буа-Коломб, она направилась именно по той дороге, которую изучал накануне Овид Соливо, перешла через железнодорожные пути и пустилась по тропинке.