— Превосходная комбинация! Впрочем, все это не более чем перестраховка, ибо ясно как день, что опасаться нам решительно нечего. Завтра я буду здесь ровно в шесть. Пожалуйста, спрячь этот чемодан куда-нибудь в надежное место: в нем мой наряд для завтрашнего мероприятия…
Ровно в восемь Овид Соливо — на сей раз в роли барона де Рэйсса — поджидал Аманду неподалеку от мастерской госпожи Огюстин. Когда девушка вышла, вид у нее был очень озабоченный. Это не укрылось от глаз Овида, и он спросил:
— Что с вами?
— Каторга, а не работа! Теперь неизвестно, когда мы будем ужинать… Я сейчас должна нанять извозчика и тащиться на набережную Бурбонов, дабы узнать, ездила ли Люси в Буа-Коломб.
Овид мог бы, не сходя с места, дать ответ на этот вопрос, но по весьма веским причинам предпочел смолчать.
— Я поеду с вами, голубушка, — сказал он. — Так что давайте поищем фиакр. А потом отправимся поужинать в ресторан «Серебряная башня», это совсем рядом с набережной Бурбонов.
Вторично проходя мимо спящего возле рощицы мужчины, Люси не испытала уже страха или удивления и пошла своей дорогой, даже не обернувшись. Вскоре кусты терновника вдоль дорожки и ограды частных владений скрыли ее от глаз наблюдавшего за ней «любителя поспать». Девушка шла по тропинке еще несколько минут, и вдруг остановилась, вскрикнув от радости и удивления: она оказалась лицом к лицу с мамашей Лизон — та была удивлена нисколько не меньше.
— Вот так случай!.. — воскликнула женщина. — Откуда вы здесь, миленькая моя?
Люси объяснила.
— Ну а вы-то сами, мамаша Лизон, как будто каждый день бываете в Гаренн-Коломб, не хлеб же вы сюда клиентам носите… Длинноватый получился бы маршрут!
— Да, голубушка. Я впервые сюда приехала: в Гаренн-Коломб мне нужен дом 41 по Парижской улице.
— И что же вас привело в Гаренн?
— Мне нужно найти мать госпожи Лебре, моей хозяйки.
— А что, вашей хозяйке стало хуже?
— Чувствует она себя по-прежнему плохо… все хуже и хуже… и хочет повидаться с матерью. Уже год как господин Лебре поссорился со старушкой — из-за денег — и запретил ей даже приходить к ним в дом. Хозяйка не смеет попросить, чтобы он написал ей, вот и отправила меня сюда — уговорить старушку забыть все прошлые ссоры и обиды да навестить тяжело больную дочь.
— Жаль, что у меня так мало времени, а то бы я вас подождала. Но, увы, ничего не получится… К завтрашнему дню нужно закончить платье, мне даже придется везти его в Гаренн в девять вечера… это совсем невесело…
— Ну что ж, миленькая, давайте поцелуемся, и бегите скорей работать. А я пойду выполнять поручение хозяйки.
Они расцеловались, и Люси поспешила на станцию. А мамаша Лизон, чуть погодя, уже вышла на Парижскую дорогу. И оказалась перед каким-то владением, стены вокруг которого были увиты диким виноградом и плющом. Возле входа висела табличка с номером дома — 41. Жанна подергала за цепочку, колокольчик зазвенел; почти тут же появилась служанка — пожилая деревенская женщина, с подозрением разглядывавшая незваную гостью.
— Что вам здесь понадобилось?
— Я хотела бы поговорить с госпожой Лебель. Меня прислала ее дочь, госпожа Лебре, хозяйка булочной на улице Дофина.
— Идемте со мной.
Служанка отвела Жанну в дом, проводила в комнату на первом этаже, где сидела госпожа Лебель — весьма тучная особа лет шестидесяти с небольшим, — и сказала:
— Сударыня, эта женщина пришла по поручению вашей дочери.
— По поручению дочери! — воскликнула тучная особа. — А сама она что, разве больна?
— Да, сударыня.
— И давно?
— Уже две недели.
— И этот господин Лебре изволил выжидать две недели, прежде чем сообщить мне, — с горечью и гневом сказала госпожа Лебель.
— Меня прислал не он…
— Значит, дочь?… Но ведь ей прекрасно известно, что я никогда не переступлю порога ее дома, поскольку ее муж выгнал меня оттуда…
— Госпожа Лебре больна очень серьезно.
— В ее дом я вложила немалые деньги, и, даже если она при смерти — не дай, конечно, Бог! — я не пойду туда нарываться на оскорбления. Дочь прекрасно знает об этом, и я очень удивлена, что она послала вас сюда втихаря от мужа…
— Она думала, что, узнав о ее болезни, вы, может быть, забудете прежние ссоры.
— Ничего я не забуду! И к дочери приду лишь после того, как этот господин Лебре сам меня пригласит, причем извинившись для начала, как следует.