— Ром, голубушка, как обычно… а вы?
— О! Конечно же, шартрез. Шартрез — это моя слабость.
Аманда поставила на стол возле Овида бутылку рома, а себе налила рюмочку шартреза с канадским «ликерчиком»; она скрутила сигарету, закурила, потом, когда кофе был выпит, взяла рюмку, осушила ее одним глотком, снова наполнила и, продолжая курить и болтая с Овидом, время от времени делала небольшой глоток.
Часы пробили десять, потом — одиннадцать. Овид встал, подошел к окну, закрыл ставни, потом вернулся и опять сел напротив Аманды. Та продолжала курить сигарету за сигаретой.
И вдруг — так же внезапно, буквально молниеносно, как двадцать один год назад это случилось с Жаком — девушка оказалась во власти «болтливого ликерчика». Она поднесла руку ко лбу, затем схватилась за горло.
— В горле жжет, — сказала она. — Пить хочется.
И, налив себе целый стакан воды, жадно выпила. Тем самым Аманда лишь ускорила действие зелья, ибо тут же замерла, будто окаменев; взгляд ее стал блуждающим.
Овид понял, что настало время задавать вопросы, и приступил к делу.
— Итак, голубушка, — произнес он, — вы догадались, что за человек приобрел нож в скобяной лавке на набережной Бурбонов?
Аманда устремила на него мутный взор, в котором замерло какое-то странное выражение, и вдруг прошипела:
— Что за человек? Но вы же знаете это не хуже меня! Тот самый человек, что приобрел в Жуаньи коллекцию из фальшивых векселей Дюшмэна и моего признания в краже, совершенной у госпожи Дельон. Это вы! Вы что же, дорогой, воображаете, что я так ни о чем и не догадалась? Если я ничего не говорю, это вовсе не значит, что я не думаю! В тот самый вечер, когда мы с вами ездили к Люси, вы и купили нож, пока я была наверху… Это вы, ловкими вопросами выудив у меня, дурочки, все необходимые сведения, затаились на дороге, по которой несчастная девушка должна была идти… и ножом ее ударили вы. Так что вы, милейший, куда хуже меня. Да, я воровка, черт возьми, но вы, сударь — убийца!
Аманда постепенно возбуждалась. Говорила она все громче и громче, голос ее звучал почти пронзительно. Овид встал, чтобы заставить ее замолчать. Девушка отступила подальше.
— Оставьте меня, не трогайте! — закричала она. — А! Я вас все-таки раскусила; еще не совсем, но скоро узнаю, кто вы. А когда буду знать, кто скрывается под личиной барона де Рэйсса, тогда уж вам не поздоровится! Ах! У вас в руках доказательство совершенного мною преступления!.. Ах! Вы можете погубить меня! Так вот: я вас куда скорее погубить смогу, если вы не заплатите мне за молчание… Зачем вам понадобилось убивать Люси? Тут кроется какая-то тайна, и я раскрою ее; а когда все станет ясно, вот тут-то мы с вами и поборемся, и можете не сомневаться: я окажусь намного сильнее…
Овид побледнел. Его била дрожь.
— Замолчи! — пробормотал он. — Приказываю тебе: замолчи!
— А я не хочу молчать! — яростно оборвала его Аманда; лицо ее перекосилось от гнева. — Ах! Ты думал, что я слепая и ничего не вижу, глупая и ничего не понимаю! Ты, бедняжка, жестоко ошибся. Теперь я буду следовать за тобой по пятам. Тенью твоей стану. Я хочу быть богатой — и ты сделаешь меня богатой, иначе я отправлю тебя на каторгу. Понял? На каторгу! Да! Да! На каторгу!
И девушка расхохоталась — громко, нервно, прерывисто. Соливо испугался, как бы этот смех не услышали на улице.
— Замолчишь ты наконец? — угрожающе прошипел он.
Аманда, впадая во все более бредовое состояние, возмутилась:
— Замолчать? Почему я должна молчать? Я правду говорю. Никакой ты не барон де Рэйсс! Я еще сорву с тебя маску! Я тут все говорила о каторге, а ведь по тебе, наверное, эшафот плачет!
Наконец Аманда умолкла. Наступила последняя стадия действия канадского зелья. Теперь с ее уст срывались лишь нечленораздельные звуки, похожие на рычание дикого зверя. Прошло еще несколько минут, и девушка рухнула на пол, забившись в страшных судорогах. На губах у нее выступила кровавая пена.
Овид задрожал. Ведь с Жаком Гаро ничего подобного не было. Может быть, доза оказалась слишком большой? Если на его беду Аманда сейчас умрет, ее смерть неизбежно повлечет за собой расследование, и дело примет весьма печальный оборот… Девушка по-прежнему билась в конвульсиях, из груди ее вырывался жуткий хрип.
«Нужно все предусмотреть», — подумал Соливо.
И, выплеснув в камин остатки шартреза из бутылки, он поспешно бросился на улицу, надеясь найти врача. Выходя из сада, он буквально натолкнулся на мужчину с женщиной, они неподвижно стояли, прислушиваясь. Женщина — хозяйка гостиницы — воскликнула: