Овид, выйдя из флигеля, направился по набережной Сены к вокзалу. Немного впереди он заметил доктора Ришара в компании того самого старца, с которым видел его в лесу Фонтенбло в день своего приезда в Буа-ле-Руа. С ним опять были женщина и две девушки. Проходя мимо них, Овид поклонился доктору Ришару; тот кивнул в ответ довольно холодно.
Едва Овид успел отойти на несколько шагов, как услышал сзади какое-то восклицание. Обернувшись, он увидел, что по земле катится сорванная ветром соломенная шляпа; он подхватил ее и, вернувшись, протянул старику:
— Это ваша шляпа, сударь?
— Вы очень любезны, — произнес Рене Боск, пристально вглядываясь в лицо дижонца, — и я вам…
И вдруг умолк. Лицо его внезапно исказилось от гнева.
— А! Вы тоже здесь! — воскликнул он, отступив на шаг. — Значит, вы уехали из Америки?
— Ваше лицо мне кажется знакомым, — заметил Соливо, — но никак не могу припомнить…
— Мы виделись с вами в 1861 году на борту «Лорд-Мэра», — резко оборвал его Рене Боск.
Овид вздрогнул.
— И если вы не помните меня, — продолжал отставной полицейский, — то я вас помню прекрасно. Меня зовут Рене Боск.
И, не сказав больше ни слова, повернулся спиной к лже-барону, тот сильно побледнел и поспешил уйти.
— Значит, вы знакомы с этим человеком? — спросил врач: разыгравшаяся сцена очень заинтересовала его.
— Да. Я вам потом расскажу.
Овид, быстро шагая к вокзалу, думал: «Мало того, что этот бывший полицейский здесь, так он еще знаком с доктором Ришаром. Вот уж что точно ускорит мой отъезд… Что-то мне здесь не очень нравится!»
На вокзале он опустил в ящик письмо Аманды и отправил телеграмму следующего содержания:
«Полю Арману, промышленнику, Курбвуа (округ Сена). Завтра буду в Париже.
Рене Боск, его родственницы и врач вернулись с прогулки в дом сестры доктора. Сестра доктора сидела в саду под сенью больших деревьев возле садовой стены. Доктор заметил ее издалека и подвел к ней всю компанию.
— Садитесь рядом со мной, господин Боск, — предложила она старику, — здесь совсем не дует, а ветер сегодня противный.
Все уселись.
— Действительно, сударыня, весьма неприятный ветер, — сказал старец. — Несколько минут назад я из-за него едва шляпы не лишился, а потом оказался нос к носу с одним отъявленным негодяем.
Аманда сидела с книгой в беседке возле садовой стены. Голос Рене Боска привлек ее внимание. Она прислушалась — было ясно слышно каждое слово.
— Так он, оказывается, отъявленный негодяй! — воскликнул доктор. — Может быть, вы расскажете, что же натворил тот человек, который поднял вашу шляпу?
— Непременно!
— Итак, речь пойдет о бароне де Рэйссе?
Аманда аж подскочила от удивления.
Рэне Боск с усмешкой посмотрел на врача.
— Что за имя вы сейчас назвали?
— Барон де Рэйсс.
— И вы считаете, что человек, с которым, как вы слышали, я встречался в 1861 году на борту «Лорд-Мэра», носит именно это имя?
— Разумеется.
— Как вы познакомились с ним?
— Прошлой ночью меня вызвали к девушке, которая живет вместе с ним в гостиничном флигеле…
Чтобы лучше слышать, Аманда встала и взобралась на стул. Теперь ее голова почти доставала до верхней части стены.
Рене Боск продолжал:
— Этот человек, дорогой доктор, такой же барон, как мы с вами; он выдумал себе и это имя, и титул. На самом деле его зовут Овид Соливо.
— Овид Соливо… — прошептала Аманда. — Уж я не забуду это имя. Надо же так случиться: теперь я, конечно же, узнаю все, что хотела узнать.
— Этот жалкий субъект, механик по специальности, двадцать один год назад был объявлен в розыск. Он отправился в Америку, где должен был поступить на работу на предприятие Джеймса Мортимера в Нью-Йорке, и плыл вместе со мной на «Лорд-Мэре». Короче, это тот самый подлец, что украл у меня все состояние.
— И вы оставили преступление безнаказанным!
— Как я уже говорил вам, один из пассажиров, некий Поль Арман, вернул мои деньги в целости и сохранности и упросил меня сжалиться над ним.
— Я совсем ничего о нем не знал, — заметил доктор, — но его физиономия не понравилась мне сразу же. К тому же, в гостиничном флигеле этой ночью случилось нечто весьма необычное. Помните, я как-то на днях рассказывал вам о канадской настойке, обладающей совершенно уникальными свойствами?
— Да, прекрасно помню; ее еще называют в Америке «ликером болтливости» или «ликером истины».