— Вы хорошо помните, что должны сделать?
— Не беспокойтесь, я ничего не забыла! Графинчик у меня под рукой. После кофе я пущу его в ход.
В этот момент в зал вошел унтер-офицер транспортной службы в сопровождении крестьянина лет шестидесяти. Соливо внимательно вгляделся, и лицо его прояснилось.
— Вот и агенты… — шепнул он себе под нос. — Теперь все в порядке.
Негодяй не ошибся: этих двоих и в самом деле прислал начальник полиции.
Вскоре в зал вбежала одна из разносчиц хлеба.
— Ну, дети мои, — воскликнула она, — мамаша Лизон идет…
— Тогда внимание! — объявил Лионец. — Сейчас самый старший из нас вручит ей букет.
Человек лет шестидесяти взял стоявший на столе огромный букет. Тут же, словно по мановению волшебной палочки, воцарилась тишина. Вошла Жанна Фортье.
— Да здравствует Лиз Перрен! — послышалось отовсюду; человек с букетом подошел к виновнице торжества.
— Мамаша Лизон, — взволнованно произнес он, — примите этот букет в знак признательности от всех ваших друзей.
И в просторном зале вновь зазвучало дружное «Да здравствует Лиз Перрен!» Разносчица хлеба вытерла платочком глаза. Все бросились обнимать и целовать ее; охваченная вполне понятным волнением, она не знала, что и делать.
— Обед готов! Все за стол! — скомандовала хозяйка «Привала булочников».
ТуранЖо с Лионцем усадили Жанну на почетное место. Банкет начался. Овид Соливо, сидевший в том же ряду, чуть ли не под боком у Жанны, вносил заметное оживление, постоянно смеша окружающих.
Агенты полиции тоже, в некотором роде, не остались в стороне от общего праздника. Поданный им обед оказался на редкость вкусным. Аманда с тревогой и нетерпением лихорадочно ждала развязки этого спектакля, начало которого весьма смахивало на водевиль, а конец, по всей вероятности, станет настоящей драмой. Поэтому лишь ей одной казалось, что время тянется слишком медленно.
В половине четвертого принесли кофе. Марианна, охваченная нервной дрожью, ждала условного сигнала Соливо. Подойдя к столу, на котором были выстроены в ряд бутылки с ликером, она достала из кармана маленький графинчик и поставила его на видное место. Овид, уже несколько минут беспрестанно на нее поглядывавший, заметил это и тут же поднялся.
— Ах ты, ну ты! — воскликнул Туранжо. — Сейчас дижонец отколет какой-нибудь номер!
— Непременно, друзья, раз уж меня удостоили чести присутствовать на этом празднике, — заявил Овид, отвесив весьма комичный поклон. — Готов хоть петь, хоть плясать сколько вам угодно, но сначала прошу предоставить мне возможность сказать кое-что.
— Говори, мы все тебя просим! — воскликнул Лионец. — Валяй, приятель.
— Прежде чем я впервые появился в «Привале булочников», я не был знаком с мамашей Лизон, но вы просто заразили меня своей любовью и уважением к ней. Она достойная и славная женщина. Я счастлив, что могу преподнести ей небольшой подарок, и буду очень горд, если она согласится принять его.
Овид направился к Жанне Фортье; она встала и повернулась к нему.
— Госпожа Перрен, — произнес негодяй, протягивая ей сафьяновую коробочку, — вы доставите мне большое удовольствие, если согласитесь принять это от меня, и для меня будет большой честью, если вы позволите вас расцеловать.
Жанна послушно подставила щеку, и сообщник Поля Армана, словно Иуда, расцеловал ее. Все восторженно аплодировали; затем Жанна Фортье открыла хорошенький сафьяновый футлярчик и ахнула от восхищения. Подарок пошел по рукам — все, естественно, восторгались.
— Ну, дижонец, поздравляю, мальчик мой! Уж вы-то явно умеете вести себя с дамами, — сказала хозяйка. — На редкость славная вещичка! И нам непременно нужно выпить по этому поводу…
— Все предусмотрено, я угощаю всех присутствующих настоящим шартрезом.
Марианна тут же устремилась вперед, держа в обеих руках по графинчику с изумрудно-зеленой жидкостью.
— Сначала нальем вам, мамаша Лизон, — сказал она.
Жанна протянула свою рюмку. Девушка наполнила ее до краев и обратилась к Соливо:
— А теперь вам, господин дижонец.
С ловкостью фокусника Марианна мгновенно поменяла местами графины и налила Овиду шартреза, в который он сам подмешал канадского зелья.
— Ваше здоровье, мамаша Лизон! — весело произнес негодяй. — Пожалуйста, давайте-ка чокнемся.
— От всей души спасибо.
Рюмки стукнулись, а затем Соливо и разносчица хлеба осушили их до дна. Аманда, внимательно наблюдая за происходящим, не сводила глаз с Овида; на висках у нее выступил пот. Когда же она увидела, что Соливо выпил все до капли, глаза у нее засветились, словно у тигрицы.