Джоан Коллинз
Лучшее эфирное время
Всем актрисам, познавшим горечь и разочарование жестокой фортуны, и отцу, который так много значил в моей жизни, посвящаю.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Стремительной походкой Хлоя Кэррьер шла через зал вылета аэропорта «Хитроу», тщетно пытаясь избежать назойливо-любопытных взглядов привычной толпы пишущей братии. Как только фотографы и репортеры зажужжали вокруг нее, несколько бизнесменов, сидевших в ожидании вылетов, отвлеклись от своих утренних газет, уставившись на самую знаменитую звезду английской эстрады.
– Как долго вы пробудете в Голливуде, Хлоя? – приставал с вопросом прыщавый газетчик из «Сан».
Хлоя улыбнулась, ускоряя шаг. Подбитое соболем пальто изящно облегало ее вновь обретшую стройность фигуру. Хлоя провела изнурительную неделю в загородной клинике в Уэльсе: пагубно отразились на ее внешности и размолвка с Джошем, и полгода труднейших гастролей по провинции, и первая игровая роль в документальной драме Би-би-си о женщинах-заключенных. Ей пришлось прежде всего выдержать борьбу со своим весом, и вот наконец она выглядит и ощущает себя превосходно – сейчас, в 1982 году, гораздо лучше, чем в прежние времена.
– На какую роль вас приглашают? – скалил зеленые зубы репортер из «Миррор». – Это будет новая телевизионная «мыльная опера»?
– Я, в самом деле, еще толком ничего не знаю, – отвечала она уклончиво. – Знаю только, что в основе сценария – нашумевшая «Сага».
– Вы хотите получить роль? – задавал вопрос от «Рейтера» тип с огромным кадыком и явно страдающий аденоидами.
Хотела ли она роль? Какой глупый вопрос! Конечно, она хотела эту чертову роль. Вот уже двадцать лет, распевая свои песенки и исколесив с ними всю Англию, Европу и Штаты, Хлоя Кэррьер болезненно жаждала получить роль. Но тем не менее она непринужденно отвечала на вопросы: конечно, если повезет и ее пригласят на роль Миранды Гамильтон, это могло бы изменить ее карьеру, принести ей громкую славу, может быть, даже славу суперзвезды. Ей не хотелось, чтобы какие-то ублюдки – как эта шантрапа, что суетится сейчас вокруг нее, так и те, рангом повыше, что ждут ее в Голливуде, – знали о том, как она мечтала об этой роли, как отчаянно в ней нуждалась, знали о ее волнениях – ведь на роль претендовала не она одна.
Пробы! Конечно, унизительно, но к черту эмоции. Хлоя понимала, что этот бизнес не сказка доброй крестной. Сколько же их было, взлетов и падений, падений и взлетов, в ее долгой жизни на сцене! Семь самых «горячих» дисков за два с лишним десятилетия, включение в первую «десятку», и вот – полный провал! – в этом году она не смогла попасть даже в первую «сотню».
Но, как бы то ни было, двадцать пять лет на сцене – и, слава Богу, еще жива и здорова.
Задержавшись у выхода на посадку, она подарила репортерам улыбку, дружески помахала рукой и, пока фотографы торопились запечатлеть ее в выгодном ракурсе, с надеждой подумала о том, что завтрашняя пресса должна быть к ней благосклонна.
Комфорт салона первого класса «Бритиш Эруэйз» помог ей расслабиться, она взяла предложенное приветливым стюардом шампанское, но затем передумала, вспомнив о предстоящем испытании под строгим оком студийных богов, и попросила минеральной воды.
Она отказалась от орехов и икры, взяла «Геральд Трибюн» и «Дэйли Экспресс», сняла свои кремовые лайковые туфли и пояс, максимально откинула сиденье и углубилась в мысли о своей неотразимой героине.
Миранда Гамильтон, из «Саги». История интриг, разврата, предательства, амбиций и страстей на фоне неземного богатства, среди роскошных вилл и яхт, в интерьерах ультрасовременных офисов в небоскребах Ньюпорт-Бич в Калифорнии. Сказка, в которой любят и ненавидят со страстью, большей, чем жизнь. Полгода в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» – и вот теперь приступали к съемкам телесериала. Судя по тому, что говорил Джаспер Свэнсон, агент Хлои, многие роли уже были распределены среди известных на телевидении актеров, но роль божественной злодейки Миранды до сих пор оставалась незанятой. Телекомпания хотела иметь пленительную, искусную шлюху, испорченную до мозга костей, бессердечную дрянь, дьявольски честолюбивую, но сексуально-элегантную светскую особу, женщину подлую и в то же время столь блистательную, что, глядя на нее, у любого мужчины должно было возникнуть желание или тут же затащить ее в постель, или жестоко отомстить за содеянное, а любая телезрительница сгорала бы или от зависти, или от желания ей подражать. В случае успеха постановки актрису, сыгравшую роль Миранды, ожидала бы хотя и мимолетная, как это бывает на телевидении, но слава, ну и, естественно, большие деньги, которые всегда сопровождают подобный успех.
Но Миранда Гамильтон никак не соответствовала привычному образу голливудской секс-бомбы. Ей должно было быть по крайней мере сорок, еще лучше – около сорока пяти. Пережившая три-четыре замужества и десятки любовных романов, мать троих-четверых детей, владелица многочисленных поместий, разбросанных по всему миру, обладательница драгоценностей миллиона на три-четыре долларов, не говоря уже о солидных банковских счетах в две-три сотни миллионов. Актриса, которой выпала бы такая блестящая роль, безусловно, должна была бы иметь много общего с Мирандой, чтобы зритель поверил ей, чтобы ненавидел и обожал ее – сочетание, которого добиться непросто. Она должна быть хищницей, но в то же время очень ранимой. В ней бушует огонь, а она должна излучать мягкую теплоту. Она повелевает всем и всеми, и в то же время любой мужчина должен ощущать себя ее единственным господином.
И вот неделю назад режиссерам, энергичному Эбби Арафату и его не менее динамичной партнерше Гертруде Гринблум, пришла идея попробовать на эту роль Хлою.
Хлоя привлекла внимание Эбби Арафата на коктейле в доме леди Крэнли на Итон Сквер. Только что вернувшись с гастролей по Скандинавии, Хлоя, не решившая еще для себя, стоит ли отправляться в Лос-Анджелес для очередного примирения с Джошем, задержалась на несколько дней в Лондоне, где жил еще один, не менее дорогой ее сердцу, человек.
Хлоя чувствовала, что надежды на примирение с Джошем очень мало. Она всегда была любящей, преданной женой, и в этом не было никаких сомнений. Но Джош, казалось, никогда не преодолеет неудержимой тяги к другим женщинам. С Хлоей он был вялым, безучастным, хныкал, если ее не было рядом, но стоило ей появиться – изводил своими придирками. Это был человек, который почти погубил свою карьеру, и все из-за своего вздорного характера. Студии грамзаписи вынуждены были расторгать с ним контракты, отменялись его гастрольные поездки. Часто случалось, что он целыми днями ходил мрачный, дулся на Хлою и, запираясь в своей роскошной студии, часами гонял записи своих пластинок, полностью отключаясь от внешнего мира. Так могло продолжаться неделями.
За день до своего отъезда, проходя мимо его ванной, она случайно увидела, как, склонившись над порножурналом, он занимается онанизмом. Ей стало дурно, но она не могла позволить себе сказать ему об увиденном. Если он возбуждался от картинки в дешевом журнале, то почему больше не мог заниматься любовью с ней? Прошли недели – нет, месяцы со дня их последней близости. Ей хотелось верить, что все изменится теперь, после их разлуки. Но это было явной ошибкой.
Хлоя вздохнула, возвращаясь от мечты к реальности. Табличка «Пристегните ремни» погасла, и Хлоя, прихватив свою дорожную сумку «Морабито» из бежевой крокодиловой кожи, прошла в кабинку туалета. Ее всегда удивляло: почему при таких грандиозных затратах на конструкцию туалетов в самолете, они не приспособлены даже для того, чтобы причесаться, не разбив себе локоть? Она осторожно стянула с себя юбку и кремовую шелковую блузку от Джанни Версаче и надела голубой велюровый дорожный костюм. Пробежав расческой по роскошным черным волосам, она сняла с лица грим, чтобы кожа могла дышать, обильно увлажнила ее кремом – полет определенно испортил цвет лица – и, закончив туалет, прошла на свое место.
Ее перевоплощение не осталось незамеченным для женской половины пассажиров, но Хлою это совсем не волновало. Она не была слишком щепетильна в отношении своей внешности, считая, что выглядит прекрасно и без грима, в простой одежде. И никогда не прибегала к замысловатым ухищрениям, которыми пользовались многие актрисы, скрывая от публики свое лицо.