— Уже на следующий день после нашей с тобой последней встречи я наконец смог получить от нее согласие на свидание. Потом как-то все завертелось, закружилось... Цветы, свидания, кафе. В общем-то, все как обычно, кроме одного: я не переспал с ней ни после первого, ни после второго, да что там... веришь ли, что и после третьего свидания я не удостоился даже ее поцелуя! Точнее, я пытался ее поцеловать, но она меня отвергла! Чака Макгрефина отвергли!
— Как это? — у Маркуса глаза расширились от удивления.
— Вот так. Она сказала, что не стоит так спешить! Спешить? Еще ни одна девушка не отказывалась от моих поцелуев, никто не может устоять перед моим мастерством соблазна! — Чак не заметил, как повысил голос, задыхаясь от хмельного возмущения.
— Подожди, но ты сказал, что она сбежала после ночи, проведенной с тобой? Значит...
— Нет, — Чак резко перебил друга, — Мы провели ночь вместе, но мы не занимались любовью. Мы просто были вместе. В одной квартире, в одной комнате, в одной постели... Это было так... необычно. В ту ночь я впервые ее поцеловал. И все. У меня даже мысли не возникло попытаться сделать что-то большее. Потому что она так долго меня к себе не подпускала, что я решил действовать осторожно, постепенно. Да и ситуация была несколько необычной. Она сильно поругалась с родителями, и просто ушла из дома. Ей было очень тяжело. И больно. И она пришла ко мне, среди ночи, в поисках поддержки и утешения. Из всех друзей она выбрала меня. Мы проговорили всю ночь, уснули только с рассветом. А когда я открыл глаза, ее уже не было.
— Ну и дела, Чак, — Маркус закусил очередную порцию водки лимоном, — И что, ты не пытался ее найти?
— Как же, не пытался. Оборвал ее телефон, но она не отвечала. И знаешь ли, сложно найти человека по одному имени и номеру телефона в таком мегаполисе, как наш город.
— Но ведь должен быть выход?
— Возможно. Сначала я попытался узнать, где она живет. А потом подумал: и что дальше? Найти ее и признаться в том, что о лучшей девушке я и мечтать не мог? Во-первых, это не в моих правилах. Во-вторых, она сама ушла от меня. Она пропала и не появлялась вот уже пять дней. Выходит, у нее были на то причины. Может, она не хочет быть со мной и вообще знать меня? Может, я, как и многие другие, не подошел ей?
— Но с чего ты это взял? Почему ты решил, что она так думает, а даже если и так, то почему она не может передумать, услышав твое признание?
— Потому что она знает, какой я на самом деле! Она знает, что я тот, кто не пропустит ни одной юбки и не упустит шанса приударить за хорошенькой девушкой. Ей такой не нужен.
— Подожди, но ты же говорил, что она сама особа влюбчивая.
— Да, но не из-за легкомысленности. Просто она искала того, с кем ей не захотелось бы искать дальше.
— Это ты так думаешь?
— Это она мне так сказала. В ту самую ночь...
Чак выпил еще одну рюмку и встал со стула.
— Чак, ты ли это? — Маркус изучающее уставился на друга.
Чак коротко кивнул, пряча глаза.
— Теперь да, — а потом горько ухмыльнулся, — самому страшно.
Маркус ободряюще похлопал его по плечу.
— Может оно и к лучшему. Вереница тех женщин должна была рано или поздно закончиться. Быть может, и со мной когда-нибудь случится такое чудо, — парень рассмеялся, — Хотя, признаться честно, лично я спешить не буду.
Чак сухо хмыкнул, понимая, о чем говорит его друг, и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери он обернулся.
— Я тоже боялся это потерять. И не хотел. Я думал, Бьянка лишь одна из многих. Я получу ее и пойду дальше. Но та ночь... Ночь, проведенная с девушкой, но без физической близости с ней, изменила все. И я этому рад.
Чак вышел из бара, а Маркус еще долго раздумывал над тем, почему ему теперь так тошно и даже мысль о предстоящей блестящей карьере в фирме отца уже не радовала его так, как всего пару часов назад.
* * *
Бьянка стояла на тротуаре возле огромного здания банка, дрожа под порывами осеннего ветра. Она не отводила взгляда с входных дверей. Она ждала его, Чака Макгрефина. Высокий молодой парень в темно-сером пальто вышел из здания и, не оглядываясь по сторонам, направился к своей машине.
— Чак, — раздался приятный женский голосок у него над ухом.
Он поднял глаза и онемел. Ему, должно быть, причудилось. Чудесный мираж, милее которого он не мог и в мечтах представить. Но даже если в его сердце и поселилась радость в этот момент, выглядел он скорее напуганным, чем обрадованным.