Ничего, будет и на моей улице праздник. Будь и день моего триумфа.
–Пью…– Человечек задумался. Какая-то глубокая мысль шевелилась в его мозгу, и наконец явилась: – потому что несчастен.
Я с трудом подавил желание выругаться. По Владыке нам нельзя, по нашему Хозяину тоже, а по-людскому… мы что, люди?! Нет, мы, демоны – безжалостные снобы. От того нам и доверяют работу с людьми. Мы не поддадимся на их мольбы, ибо нас хранит от того наша беспощадность, и на подкуп не пойдём, ибо мы снобы – мы не заключаем сделок с теми, кто слабее нас.
Этому тоже учат.
–Ты пьёшь потому что несчастен. А несчастен ты потому что пьёшь? – круг мне не нравился. Этот Человечек должен был найти причину совсем другую, он должен был обвинять кого-то, а не замыкать всё в бессмысленности.
–Я слабак, – объяснил Человечек. – Моя жизнь пошла…
Он икнул, поморгал и продолжил тяжёлую мысль:
–Пошла туда…со школы. Папа говорил, мол, учись, сынок. А я?
Человечек свистнул. В этом его свисте я услышал тёплые деньки, беззаботность и полную уверенность в том, что всё как-нибудь само собой наладится. Без его, Человечка, участия.
–Разве не винишь ты отца? – спросил я вкрадчиво. – Он ведь не настоял на том, чтобы ты учился.
Человечек был мыслями в прошлом. Он видел цветущую яблоню у школьных ворот, видел своих школьных друзей, насчёт которых был уверен абсолютно (где теперь? Какие их лица?), видел косу нравившейся ему девчонки…
–Не виню, – отозвался Человечек, под моим взглядом выныривая из омута своей памяти. – Я же это… сам должен.
–Родители должны направлять детей, – Человечек мне не нравился. Он выглядел как обыкновенный людской слабачок, топившей свою жизнь в пойле, но я с ним уже возился дольше, чем планировал.
–Но не жить за них, – Человечек назидательно поднял палец вверх, правда, не продержал долго. его ладонь звонко шмякнула о столешницу. – Вот так! сам дурак. Не учился…пошёл туда, куда взяли. Потом армия. Потом Лидка…
Стандартный набор. Недовольство, нерасчётливость, утрата беззаботности и раздражение по поводу проходящий лет – всё это разворачивалось в сознании Человечка причудливой книгой, страница за страницей, глава за главой. И даже Лидка, призванная быть светлым пятном его жизни, оказалась вдруг совсем не такой.
–Пилила…– фыркнул Человечек с ненавистью и тоской.
Он понимал, что Лидка была права, и что терпела она довольно долго. Ему хотелось думать, что терпела она от любви, но его сердце знало – от усталости терпела Лидка.
–А представь, как могла сложиться твоя жизнь…– я был вкрадчивым, и Человечек не увидел моей ловушки.
Глаза Человечка затуманились – что ж, на этом этапе они все плывут.
–Разве ты не хочешь отомстить? – мне нужны смерти, мне нужны их жизни. Я служитель Эреба, и я должен показывать заданные планом цифры. Не все поняли, а я открыл секрет: находишь слабую душу, внушаешь ей ненависть и обиду, плетёшь досаду, и вместо одной жизни забираешь две или три.
Человечек, затуманившись мною, поднялся с места. Его пошатывало от выпитого и пережитого, но неважно. Он пойдёт, потому что в нём слова смерти.
–Убью гадину! – проревел Человечек и пошёл к дверям своей квартиры, готовый выйти в мир людей.
Я выдохнул: хвала тьме! Я уже испугался, что придётся возиться дольше. Человечек был устойчивым, но ничего – я оказался сильнее.
***
Я вернулся в контору ненадолго – внести данные о Человечке и взять новое дело, настроение понемногу улучшалось: до конца квартала оставалось ещё четыре недели, а я уже почти выполнил план.
Это ли непрямой путь к успеху? Эреб должен отметить меня! Я лучший. Это не акт самолюбования, это констатация. Я быстрее всех справляюсь с набором, закрываю цифры по необходимой смерти, расчищаю дорогу новым жизням.
–Не помешал? – Эреб точно услышал меня. Демон-служитель появился на пороге нашего прибежища, где мы переводили дух, вводили данные и брали новые дела.
–О…– я подскочил, – добрый день, господин.
–Да ну, отбрось эти формальности, – посоветовал Эреб, – мы здесь одни. Ребята на деле все. а ты – как всегда вперёд всех!
Я почувствовал гордость. Не я один считаю себя лучшим.
–Знаешь, Эреб, я бы хотел поговорить о серьёзных вещах.
–Конечно, о каких? – Эреб сел на один из стульев, поставленных для служителей вроде меня. Его мантия скользнула, обнажая полоску кожаных ботинок.