Кстати уж заметим, что величайший из ранних антигаленистов, прославленный Парацельс тоже был энтузиастом сурьмы, оправдывая свою позицию следующим образом: «Сурьма очищает золото, освобождая его от примесей; точно таким же образом очищает она и человеческое тело». Другая ложная аналогия, сравнивающая ремесло плавильщика с ремеслом лекаря и ремесло алхимика с ремеслом диетолога, привело человечество к другому заблуждению: что полезность пищи увеличивается пропорционально степени ее обработки. Поэтому белый хлеб полезнее черного, хорошо проваренный бульон полезнее простой пищи вроде мяса и овощей, и так далее. Считалось, что «грубая пища» приводит к тому, что люди, поглощающие ее, тоже грубеют. «Сыр, молоко и грубые лепешки, — писал Парацельс, — не пригодны для человека с тонкими понятиями». Лишь совсем недавно, всего одно поколение назад, с появлением витаминов, диетологи перестали уподоблять гастрономию алхимии.
Однако медицинская практика лечения «меланхолии» существовала как бы сама по себе, никоим образом не мешая людям, в том числе и докторам, свято верить в одержимость и дьявольские силы. Бертон пишет, что некоторые люди «смеются над подобными россказнями». Однако им возражают «большинство юристов, священников, врачей и философов». Бен-Джонсон в пьесе «Дьявол глуп как осел» оставил нам яркое описание ментальности семнадцатого века, в которой сосуществовали суеверие и скептицизм, вера в сверхъестественное (в особенности в то, что веры никак не заслуживает) и наивная гордость достижениями прикладной науки. Персонаж пьесы Фицдотрел пытается заниматься колдовством, мечтая встретиться с дьяволом, поскольку нечистой силе известны места, где спрятаны сокровища. Однако вера в магию и власть Сатаны сочетается у него со столь же непоколебимым доверием ко всяким псевдонаучным химерам, сомнительным изобретениям и авторам мошеннических «открытий». Фицдотрел говорит жене, что один из этих «изобретателей» разработал план, который способен принести восемнадцать миллионов фунтов стерлингов, а заодно и герцогский титул. Жена качает головой и советует мужу не верить «этим лживым духам». «Каким еще духам!» — восклицает Фицдотрел.
Фицдотрел — фигура, конечно, комическая, но при этом весьма характерная для своей эпохи. Интеллектуальная жизнь в ту пору была поделена поровну между двумя мирами, естественным и сверхъестественным. Типично и то, что герой Бен Джонсона берет из обоих этих миров все самое худшее. Для человека неумного оккультизм и научное шарлатанство куда привлекательнее, чем вера в Божий дух и настоящую науку.
В книге Бертона, как и в нашей истории о луденских монахинях, сосуществование двух этих миров считается установленным фактом. С одной стороны, есть меланхолия, которую следует лечить установленным медициной образом. Однако колдовство и одержимость тоже существуют, вызывая болезни души и тела. Тут нет ничего удивительного, ибо «на небесах, в земле и пучине вод, а также в толще почвы нет ни дюйма пустого пространства. Воздух наполнен невидимыми дьяволами куда более, чем летний воздух мухами; Парацельс подтверждает нам это, а надо еще и помнить, что каждый из дьяволов влачит за собой хаос, да не один, а несколько». Количество духов, по Бертону, не поддается исчислению, «ибо верно говорят некоторые из наших математиков: если бы со звезд или из восьмой небесной сферы упал камень и пролетал бы в час по сто миль, то ему понадобилось бы шестьдесят пять лет, а то и больше, прежде чем он достиг бы земли, так как небо от земли отделено огромным расстоянием, равным, как утверждают некоторые, ста семидесяти миллионам восьмистам трем милям… Сколько же духов может обитать на этих просторах?» При таком взгляде на мироздание, удивляться вмешательству дьяволов в человеческую жизнь не приходилось — наоборот странно было, что хоть кому-то удается прожить свою жизнь, не попав во власть демонов.