Почти всё то время пока они ехали в кабриолете, Дюпен не сводил глаз с Луизы. Последняя ничуточки не смущалась и даже подшучивала над ним.
-Мне кажется, ты очень голоден. - рассмеялась Луиза.
-Отчего? Моего жалованья мне вполне хватает на жизнь. - успокоил её Дюпен.
- От того, что ты так на меня смотришь. - пошутила она, и Дюпен смутился. Почувствовав, что зашла слишком далеко, Луиза добавила: - Ничего, милый мой. Мы поженимся, и у тебя будет всё, что ты пожелаешь. - и вновь она улыбнулась своей ангельской улыбкой.
Кабриолет остановился возле большого особняка песчаного цвета с небольшим балконом и колоннами возле деревянных дверей. “Он подозрительно роскошно выглядит. Может, господин Жели приобрёл конфискованное имущество какого-то монархшьена. “- отметил про себя Дюпен.
Ни матери Луизы, ни её отцу ничего не было известно о планах дочери. Родители наивно полагали, что она поехала к своей подружке Ивонне. Её считали очень послушной. Никогда не перечила старшим, признавала авторитет отца, не интересовалась политикой и не стремилась стать революционеркой. Словом, была образцовой юной особой, воспитанной в традициях Старого режима. Мать Луизы, Александрина, гордилась красотой и добротой своей дочери, а господин Жели больше гордился её приданым и своими заслугами в её воспитании.
- Характер покладистый и к бунтам равнодушна. И всё благодаря мне. Я её воспитал такой. А иные, как Теруань де Мерикур, увлеклись кровью и где они сейчас? - хвастался он.
Несмотря на то, что господин Жели был членом клуба Кордельеров, в душе он оставался неисправимым роялистом. В приватной беседе с женой он мог назвать 14 июля худшим днём своей жизни, поностальгировать по Галантному веку и Версалю. Оказавшись в трактире или в Клубе, он сразу же надевал на себя маску патриота и начинал хвалить то, что несколько минут назад ругал. Господин Жели слишком ценил свою голову, чтобы любить говорить правду. “Больше врёшь, дальше будешь.”- таковым было его жизненное кредо. И будь он дворянином, эти слова стали бы девизом его славного предприимчивого рода.
Этим вечером господин Жели, как обычно, сидел в гостиной возле камина и отвечал на письма. Он делил их на “важные” и “второстепенные”: первые - чаще всего определялись не тем, кто их написал, а предметом. К примеру, письма, касающиеся политики, незамедлительно получали ответ, а если речь шла о свадьбе или смерти какого-то дальнего родственника, то оно оставлялось на потом.
Обычно у господина Жели на это занятие уходило два или три часа, но сегодня - гораздо меньше. Чьи-то несерьёзные обращения, краткий пересказ политических сплетен. Определённо, для такого человека это ровно ничего не значило. Потому господин Жели решил перейти к делам более важным, к которым относилось написание речи. Завтра он должен блеснуть своими ораторскими способностями на заседании Клуба Кордельеров. Значит, надо написать о тех мятежах, что беглые жирондисты поднимают в своих департаментах, запугать и заставить действовать решительнее. Вполне возможно, что со временем он станет весьма популярным оратором. А может, ему суждено превратиться во второго Друга Народа. Только он взялся за перо, как в кабинет вошла его жена.
-Дорогой, у нас сегодня гость. - радостно сказала Александрина.
- Что за гость? Я никого не ждал. - грубо ответил господин Жели, не отрываясь от написания речи.
- Как раз тот, кого ты ждёшь уже два месяца. - парировала его супруга. - Некий гражданин Дюпен, о котором столько всего лестного рассказывала наша дочь. А ты всё говорил, что хотел бы его увидеть. Так вот, они с Луизой приехали просить нашего благословения на их брак и ждут тебя в гостиной.
Кажется, эти слова должным образом подействовали на господина Жели. Отложив в сторону недописанную речь, он повернулся к жене и заявил:
-Так, так. Наша честная Луиза начинает хитрить и забывать про хорошие манеры. Она могла предупредить нас о том, что придет не одна. Я должен этим заняться, Александрина. - и немного погодя господин Жели поспешил выйти из своего кабинета и направиться в гостиную. Ему всё же не терпелось поскорее увидеть Дюпена и решить, подходит ли он его дочери или та, как всегда, преувеличивает.
Гостиная, интерьер которой полностью соответствовал вкусу господина Жели, была предметом его гордости и, можно сказать, самым любимым местом во всем большом особняке. Эта просторная комната с интерьером, похожим на тот, что был в Версале при Людовике XV. Кресла с обивкой из розового бархата, резной шкаф, зеркало в золотой раме - всё это напоминало ему о Галантном веке. Однако сейчас подобных чувств он не испытал. Его мысли занимало совершенно другое, а именно - предстоящее знакомство с Дюпеном. Господин Жели привык судить о людях по первому впечатлению. Ему нравились степенные буржуа, к вольнодумцам он питал неприязнь. Дюпен подумал, что отец Луизы отнёс его скорее ко второй категории. Больно настороженно тот на него посмотрел.
-Я много о вас слышал от моей дочери, гражданин.- начал господин Жели. - Простите, вашу фамилию забыл.
Стараясь не смущаться, Дюпен представился господину Жели. И после короткого рукопожатия и обмена любезностями воцарилось молчание. От волнения сердце Луизы забилось быстрее, Дюпен показался несколько смущённым. Один господин Жели выглядел невозмутимым и высокомерным.
- А я-то думал, зачем вам такая бутоньерка. Оказывается, так вы решили показать нам свой пылкий патриотизм. - сказал господин Жели и неприятно улыбнулся. Дюпена оскорбил этот сарказм, но он нашёл, что ответить:
- Гражданин Жели, пылкий патриотизм нельзя показать, его можно только проявить. Смею вас успокоить: мне ещё представится такая возможность.