Господи Иисусе, он женился на бессердечной суке. Она даже не казалась опечаленной тем, что ее любовник может быть мертв. Она не жалела, что пренебрегала их сыном.
Только мысль о потере того образа жизни, который он ей давал, заставлял ее умолять.
— Вон, — он взревел так громко, что задрожало окно. — Майк придет и заберет тебя. Я больше не хочу тебя видеть.
Не в силах оставаться с ней в комнате ни секунды дольше, он спустился на кухню и позвонил Майку, проинструктировав его убедиться, что она будет находится в безопасном месте. Потом он позвонил Фрэнки, чтобы тот разобрался с мусором на полу спальни. Единственная причина, по которой он тогда не убил ублюдка, заключалась в том, что он не хотел, чтобы Джина стала свидетелем преступления. Она больше не заслуживала доверия, и, учитывая ее мстительный характер, она не оставит его в покое и обратится в полицию. Фрэнки справится. Наркоторговцы были его особым лакомством.
Лука открыл бутылку виски и делал глоток за глотком, едва почувствовав вкус горькой жидкости, обжигающей его внутренности. Он услышал, как колеса чемодана Джины заскрипели по кафельному полу.
Она остановилась у кухни, но он не поднял глаз, пока не услышал, как закрылась входная дверь.
Если бы он знал, что она собирается сделать этой ночью, он не сказал бы ей «прощай».
* * *
Лука вздрогнул и проснулся, его сердце бешено колотилось. Инстинктивно он потянулся к тумбочке. С тех пор как началась гражданская война между Тосканцами, он никогда не спал без оружия. Но в комнате было тихо и спокойно. Габриэль мирно спала рядом с ним, ее золотистые ресницы веером рассыпались по кремовым щекам. Ее рука лежала на его груди чуть ниже крыльев татуировки в виде коронованного черепа и роз. Он начал набивать татуировки, когда вошел в мафиозную семью, и мир был полон надежд и обещаний.
Его напряжение ослабло, и он опустил руку. Его разбудил кошмар — последняя ночь с Джиной, которая все преследовала его во сне. Вкус вины задержался на его языке, смывая сладость поцелуев Габриэль. Он не сможет пройти через это снова, не переживет такого предательства. Может быть, сон был предупреждением, что он подпустил ее слишком близко.
Он осторожно отстранился. Маттео спал в комнате для гостей. Он мог бы пойти и лечь с ним, отойти на некоторое расстояние, пока он не придумает способ затормозить беглый поезд, который украл его сердце.
— Лука? — полусонная, Габриэль потянулась к нему. — Ты в порядке?
Ты в порядке?
Он замер, наполовину встав с кровати. Женщины не спрашивали, в порядке ли он. Джина никогда не спрашивала причину его молчания в те дни, когда он терял друга, никогда не латала его порезы и синяки, никогда не понимала чувствующее им сожаление каждый раз, когда ему приходилось нажимать на курок. А женщины, которые приходили после нее, хотели только его денег, член, или неистового возбуждения от ночи с мужчиной, который ничего не рассказывал о своей личной жизни.
— Детка? — ее глаза распахнулись, и его сердце сжалось в груди.
Детка. Он был кем угодно, но слова нежности глубоко тронуло его, они стали бальзамом для души, которую он считал навсегда запятнанной его выбором в жизни.
— Ш-ш-ш, — он снова опустился на кровать и потер костяшками пальцев ее щеку. — Ложись спать, bella.
Она повернулась и тихо вздохнула, когда он обвил ее своим телом, переплел свои пальцы с ее и крепко обнял.
Тепло разлилось по его телу, и его захлестнула яростная волна эмоций, каких он не испытывал с того дня, когда впервые обнял Маттео.
Любовь.
Это была любовь.
Он закрыл глаза и отдался порыву, позволяя ему охватить все тело, заполняя пустоту внутри него, превращая тьму в свет, делая его снова сильным — достаточно сильным, чтобы представить будущее, где дьявол и ангел могли быть вместе.
Любовь нашла его.
Но был ли он достоин этой любви?
Семнадцатая
— Ты будешь вставать?
Габриэль проснулась и обнаружила Макса, облизывающего ее щеку, и любопытное лицо мини Луки всего в нескольких дюймах от себя.
— Да. — Ее желудок сжался, и она почувствовала знакомый укол тоски, когда изучала маленького мальчика, который был бы примерно на пять лет старше ее ребенка, если бы он родился.