Карие глаза Маттео стали огромными, когда он увидел нашу мать и кровь, а затем его нож рядом с ванной. Отец указал на мать.
— Твоя мать бросила тебя. Она покончила с собой.
Маттео только смотрел.
— Возьми свой нож, — приказал отец.
Маттео ввалился внутрь, и Первый крепче сжал мою руку. Отец взглянул на меня, потом снова на брата, который дрожащими руками поднял нож.
Я ненавидел отца. Я так его ненавидел.
И я ненавидел маму за то, что она сделала это, за то, что оставила нас с ним.
— А теперь убирайтесь, оба.
Маттео стоял неподвижно, уставившись на окровавленный нож.
Я схватил его за руку и вытащил, спотыкаясь, за собой. Я провел его в свою спальню, потом в ванную. Он все еще смотрел на свой нож. Я вырвал его из его рук и поставил под кран, очищая горячей водой, чтобы избавиться от засохшей крови. Мои глаза защипало, но я сглотнул.
Никаких слез. Больше никогда.
— Почему она воспользовалась моим ножом? — тихо спросил Маттео.
Я выключил воду и вытер его полотенцем, затем протянул ему. Через мгновение он покачал головой, отступая назад, пока не ударился о стену, прежде чем опуститься на задницу.
— Почему? — пробормотал он, и его глаза наполнились слезами.
— Не плачь. — прошипел я, быстро закрывая дверь ванной на случай, если отец войдет в мою спальню.
Маттео выпятил подбородок и, прищурившись, начал рыдать. Я напрягся и схватил чистое полотенце, прежде чем опуститься на колени перед братом.
— Перестань плакать, Маттео. Остановись. — тихо сказал я. Я сунул полотенце ему в лицо. — Вытри лицо. Отец накажет тебя.
— Мне все равно. — выдавил Маттео. — Все равно, что он сделает.
Его слова оказались ошибочными из-за дрожащей нотки ужаса в голосе.
Я посмотрел на дверь, беспокоясь, что услышал шаги. Было тихо, если только отец не шпионил за нами, но он, вероятно, был занят заботой о теле матери. Может, он прикажет консильери Бардони, сбросить ее тело реку Гудзон.
Меня передернуло.
— Возьми полотенце, — приказал я.
Наконец Маттео сделал это и грубо вытер свои красные глаза. Я протянул ему нож. Он критически осмотрел его.
— Возьми его, — он плотно сжал губы. — Маттео, ты должен его взять.
Отец не позволил бы ему избавиться от него. Мой младший брат наконец потянулся к ножу и обхватил рукоятку пальцами.
— Это всего лишь нож, — сказал я, но я тоже видел только кровь, которым он был покрыт.
Он кивнул и сунул его в карман. Мы уставились друг на друга.
— Теперь мы одни.
— У тебя есть я, — сказал я.
Раздался стук, и я быстро поднял Маттео на ноги. Дверь распахнулась, и Марианна вошла внутрь. Ее глаза сморщились, когда она посмотрела на нас. Ее каштановые волосы, которые она обычно собирала в пучок, торчали повсюду, будто она сняла сетку для волос.
— Хозяин послал меня посмотреть, готовишься ли ты. Скоро прибудет его советник.
В ее голосе прозвучала странная нотка, которую я не узнал, и ее губы задрожали, когда она перевела взгляд с Маттео на меня.
Я молча кивнул. Она подошла ближе и коснулась моего плеча.
— Мне очень жаль, — я отступил назад, подальше от прикосновения. Я впился взглядом, потому что от этого не стало легче.
— Мне нет, — пробормотал я. — Она была слабой.
Марианна отступила на шаг, переводя взгляд с меня на Маттео, и выражение ее лица упало.
— Поторопитесь, — сказала она прежде, чем оставила нас.
Маттео вложил свою руку в мою.
— Я буду скучать по ней.
Я посмотрел на свои ноги, на окровавленные носки, ничего не говоря, потому что это было бы слабостью. Мне не позволяли быть слабым. Никогда.
Чезаре сильно ударил меня в живот.
Задыхаясь, я упал на колени. Марианна с резким вздохом отложила спицы. Прежде чем он успел ударить меня по голове, я откатился в сторону и вскочил на ноги, затем поднял сжатые кулаки.
Чезаре кивнул.
— Не отвлекайся.
Я стиснул зубы и симулируя атаку сверху рванул, затем ударил его кулаком в бок. Он хмыкнул и отпрыгнул назад. Чезаре давал мне уроки борьбы с тех пор, как мне исполнилось три года.
Чезаре отступил от меня.
— Ты будешь непобедим, когда вырастешь.
Теперь я хотел быть непобедимым, чтобы не давать возможность отцу причинять нам боль. Я уже был намного выше и сильнее других детей в школе, но мне нужно было быть еще сильнее.
Я начал стягивать перчатки. Чезаре повернулся к Маттео, который сидел на краю боксерского ринга, подтянув ноги к груди и нахмурившись.