— Блядь!
Шлюха, массирующая мой член, посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.
Я вскочил с кресла и одновременно повернулся, подняв руку как раз в тот момент, когда Джуниор опустил свой нож. Лезвие задело мое предплечье, разрезая его. Вокруг нас начали кричать шлюхи. Где Маттео?
Джуниор снова полоснул меня ножом, и я врезался плечом ему в грудь, затем схватил его за горло и толкнул к стене. Хрюканье и крики раздавались вокруг нас. Затем прозвучал первый выстрел.
Я был сосредоточен только на Джуниоре. Я собирался раздавить его в гребаную пыль. Я обхватил его горло второй рукой, а затем сжал так сильно, как только мог.
— Ты гребаный предатель, — прорычал я. Неужели он думал, что сможет убить меня?
Его глаза начали выпучиваться, и я сжал его горл еще сильнее, пока вены в его гребаных глазных яблоках не начали лопаться и его кости не смялись под силой моей хватки. Он дернулся в последний раз, и я бросил его на пол. Мои пальцы были покрыты его кровью.
Я медленно повернулся и увидел Маттео на другом нападавшем, который собирался перерезать ему горло.
— Нет, — приказал я, но было уже слишком поздно. Маттео разрезал этого ублюдка.
Тяжело дыша, я оглядел беспорядок вокруг нас.
Чезаре прислонился к стене, выглядя слегка ошеломленным. У него был порез на шее сбоку, и он смотрел на мертвое тело перед собой.
Ромеро тяжело дышал, только в боксерских трусах и с пистолетом в руке. Две шлюхи были мертвы, а остальные плакали и смотрели на меня, как на дьявола.
Я прошел мимо них к Ромеро и Чезаре. У Ромеро текла кровь из раны на плече. Маттео с трудом поднялся на ноги, его глаза были широко раскрыты, почти лихорадочно. Это был трепет убийства, который я знал слишком хорошо.
— Ты раздавил его гребаное горло голыми руками!
— Отец будет недоволен, — сказал я и посмотрел на свои руки.
Я убил так много людей, но сейчас все было по-другому. Это было более личным, чертовски захватывающим. Чувствовать, как жизнь покидает его, чувствовать, как его кости ломаются под моими ладонями… черт, мне это нравилось.
Чезаре посмотрел мне в лицо.
— Ты в порядке?
Мой рот скривился. Неужели он думает, что перелом горла моего кузена беспокоил меня?
— Позвони моему отцу, — я повернулся к Ромеро, который выглядел немного потрясенным. — Насколько все плохо?
Он пожал плечами.
— Не очень. Пуля прошла насквозь. Один из друзей Джуниора взял свое оружие одновременно со мной.
Я кивнул, но мой разум продолжал проигрывать смерть моего кузена. Мои глаза были прикованы к невредимым шлюхам, задаваясь вопросом, был ли кто-нибудь из них вовлечен в это.
Маттео подошел ко мне.
— Черт. Не могу поверить, что наш собственный кузен пытался убить нас.
— У тебя был нож, — сказал я.
— Ты же знаешь, я никогда никуда не хожу без него, — сказал Маттео с тревожной усмешкой.
— Больше никогда не останусь без своих чертовых пистолетов.
Ромеро подошел ближе, слегка дрожа.
— Думаешь, твой дядя и другой кузен были замешаны в этом деле?
— Возможно, — пробормотал я.
Я сомневался, что Джуниор сам придумал этот план. Это соответствовало характеру Готтардо, что он уговорил одного из своих сыновей на это вместо того, чтобы рисковать собственной жизнью. Трус.
— Зачем он так рисковал? Даже если бы ему удалось убить нас, все равно остался бы твой отец, и он отомстил бы за тебя, — сказал Ромеро.
— Нет. — процедил я сквозь зубы. — Если бы мы с Маттео были настолько глупы, что нас убил Джуниор, отец счел бы нас слабыми звеньями. Он позволил бы Нине родить ребенка, и тогда у него был бы новый наследник. Конец истории.
Маттео поморщился, потому что это была правда. Мы оба это знали.
— Мне нужен выпить, — прорычал я в сторону одной из шлюх. Она бросилась к бару и налила мне виски, прежде чем принести его мне. Сделав глоток, я внимательно посмотрел на нее, и она опустила глаза. — Ты знала?
Она резко покачала головой.
— Нет. Нам сказали, что будет вечеринка в честь дня рождения, и мы должны будем танцевать. На этом все.
Я подошел с бокалом к одному из кресел и опустился на него. Шлюха, чье горло перерезал Джуниор, лежала рядом в луже крови.
В конце концов, Маттео, Чезаре и Ромеро сели напротив меня, пока мы ждали отца и его людей. Больше делать было нечего. Мы убили Джуниора и его друзей, поэтому не могли их допросить, а Готтардо и Анджело были в Вашингтоне. Я поймал на себе взгляды Ромеро и Чезаре — смесь уважения и шока.