— Не хочу больше быть хорошей девочкой.
— Тогда поехали еще кататься. Невозможно быть паинькой на дороге.
И мы ездили буквально до сладкой боли в ногах.
Прошло две недели. Мы обкатали весь город и добрую половину области. Вайшнавский показал мне базу клуба, к которому принадлежал — Хаусклаб. И объяснил, что почти каждый байкер в Верене принадлежит к какой-либо группировке. Шадов был из «Синего сокола», носил красно-голубые нашивки на джинсовом жилете и честно платил клубные взносы.
Две недели покатушек, драйва и задушевных разговоров. А я так и не увидела лица мотоциклиста, хотя мы встречались каждый день. В душе зашевелилось смутное беспокойство. И невольно вспоминался кошмарный сон из детства — человек с мешком на голове. И пусть байкер носил черную маску, не важно. Я стала чувствовать себя неуютно рядом с ним.
Эля бы попыталась силком сорвать с него маску. Я была пацифисткой, студенткой филологического факультета, девушкой из хорошей семьи, в конце концов! И такой способ отмела сразу. Выход подсказал сам мотоциклист:
— Жарко сегодня. Поехали на Веренское водохранилище.
— Отличная идея. Я там еще не была, а говорят, место красивое и вода чистая. Захвачу купальник.
Двадцать пять километров — не расстояние для байкера. Тем более для байкера на «Хонда Шадов». И вскоре я уже раздевалась, игриво улыбаясь Вайшнавскому. Черный купальник выгодно подчеркивал мое загорелое стройное тело и высокую грудь. Вода сверкала на солнце и манила броситься в нее с разбега.
Но вдруг я ощутила странную тоску. А скорее светлую грусть. Где-то со дна послышался тихий голос: «Иней, Иней!». Здесь было так хорошо и спокойно. И до пасторальности мило. Медленно-медленно я вошла в теплую воду. И вдруг стало тяжело дышать. Я с горечью подумала, что не нужна никому, даже Кеше с Гошей, даже этому байкеру с чуть раскосыми синими глазами.
— Иней, стой! — закричал Шадов.
Его крик привел меня в чувство. Выбравшись из воды, я подошла к мотоциклисту.
— Ты очень странно выглядела, — сказал он. — Глаза такие пустые, равнодушные. Как будто ты не в нашем мире. Движения замедленные.
— Наверное, на солнышке перегрелась, — я попыталась улыбнуться. — Просто показалось, будто бы кто-то меня зовет. И церковь отражается в воде.
— Нет здесь никакой церкви, — удивился мотоциклист. — Да и кто тебя может звать?
— Еще и мысли нехорошие в голову полезли. Вспомнился один кошмар… Покажи свое лицо, друг!
Тот вздрогнул.
— Зачем тебе его видеть? Зачем?
— Чтобы не бояться.
— Ты не будешь со мной общаться после этого.
— Сними маску! — крикнула я.
— Нет!
Я попятилась. Но за моей спиной лежало Веренское море. Море, которое звало нырнуть и не возвращаться. Отступать было некуда. Мне снова показалось, что я слышу чей-то далекий голос: «Инна! Инна!»
— Покажи свое лицо! Или мы больше никогда не увидимся.
И тогда он снял маску. Наши глаза, мои ярко зеленые и его синие, встретились. А потом я увидела его лицо. Без каких-либо уродливых дефектов, даже по-своему привлекательное. И уж точно мужественное и волевое.
Но это было лицо сорокалетнего мужчины, ровесника моих родителей! А я-то считала байкера парнем на пару лет старше себя. Даже его голос был молодым и высоким. Сначала мне захотелось убежать. Затем — броситься в Веренское водохранилище. Или заплакать навзрыд. Но, наконец, я пересилила себя. Крепко сжала его на удивление маленькую ладонь и почти твердо сказала:
— Это ничего не меняет. Совсем ничего.
6
Веренское мотосообщество жило особенной жизнью, отличной от повседневной. Это была сплоченная масса людей, готовых постоять друг за друга в любой ситуации. При встрече мотоциклисты всегда улыбались и махали друг другу.
Если кто-то остановился на обочине и возился с байком, ему обычно предлагали помощь. Дорога сближает, и многие прекрасно общались вне фестивалей или тусовок. Аварии и несчастные случаи с собратьями расстраивали всех. Однажды байкеры решили стать донорами крови. Нет, в то лето не было зафиксировано никаких серьезных происшествий. Просто они поняли, что хотят помочь.
— Почему-то считается, что мотоциклист — это грубый волосатый мужик, который любит только асфальт и свой байк, — сказал мне Шадов. — Но пора развеять этот миф. Мы тоже способны на искреннее сострадание. И хотим быть полезными.
Где-то около пятидесяти байкеров собрались в тот день рядом со станцией переливания крови. Затем, не обращая внимания на ужас медсестер, громко топая берцами, они вошли прямо в кабинет заведующего.