За высокой оградой сада игуменьи Лукия притаилась в кустах и начала оттуда следить за тем, что происходит на широком дворе. Теперь она была удивительно спокойна. Словно невероятная тяжесть свалилась с ее плеч. Она ждала. Пулеметы на колокольне одновременно замолкли, наверху раздался полный отчаяния дикий крик. Зацокали копыта по камням, и Лукия увидела всадника в обыкновенном крестьянском зипуне с винтовкой наперевес. «Носюра!» — отпрянула девушка.
— Эй, пулеметы-ы! — свирепо крикнул бандит. Ему никто не ответил. Клубы дыма и огня вырывались из просветов колокольни. Всадник быстро повернул коня, исчез. И тогда за монастырскими воротами, где-то вдали, стал нарождаться раскатистый, как эхо, тысячеголосый крик. «Ура-а-а!» — долетело до Лукии.
«Ура-а!» — повторила она всем своим существом, хотя ни один звук не слетел с ее уст.
«Урра-а!..» — загремело совсем уже близко, чуть ли не у самых ворот. Бахнули винтовочные выстрелы. Двор наполнился белогвардейцами, которые, беспорядочно отстреливаясь, убегали из монастыря. Промелькнул на коне Кондрат Носюра. Винтовки у него уже не было. Он проскакал по двору даже не оглядываясь.
Из хаоса звуков вдруг вырвался звонкий детский голос. Лукия с ужасом увидела, что Иоська забрался на ограду и, размахивая руками, кричал:
— Бей белых! Бей бандитов! Урра-а!..
Какой-то офицер на ходу прицелился и выстрелил в мальчика. Пуля просвистела над головой Иоськи. Он растерялся и, вместо того чтобы скрыться за оградой, спрыгнул с нее вперед и оказался во дворе. Офицер оглянулся и снова поднял руку с револьвером, целясь в мальчика. Но в этот момент, прикрывая Иоську своим телом, с пронзительным криком бросилась к нему Лукия. Прозвучал выстрел, и пуля слегка царапнула Лукию по щеке. Красные, как сок калины, капельки крови потекли по лицу. Но Лукия не замечала этого. Пылающим взором вглядывалась она в тех, кто вступал во двор монастыря. Мимо нее бежали красноармейцы. Кто-то штыком срывал полотняную вывеску белогвардейского штаба. Пулеметчики подтаскивали тяжелый «максим» на громыхающих колесиках. Вдали затихала стрельба.
Но вот зацокали копыта, и Лукия увидела в монастырских воротах сероглазого всадника на сухоногом золотистом коне. Это был Лаврин.