‒ Лёха, мы дома, это вон те, с переду, в гостях, расслабься! Хватит зажиматься!
‒ Да я вроде головой понимаю, и люди по улицам ходят не казахи, но, как услышу, незнакомую речь, поневоле всё внутри сжимается.
‒ Нет, я вам скажу, что чем севернее, тем нашего брата больше, весь север ‒ Закавказье да Кавказ, мамой клянусь, ‒ неожиданно встрял в разговор водитель.
Машина заехала в промзону, кругом цеха, грузовые шторные и открытые полуприцепы, а вот с огромного серого бетонного цеха выворачивает рефрижератор, всюду суета. Чуть поодаль видны мостовые краны ‒ коммерсанты попали в царство оптовых баз и складов, почувствовали свою убогость на фоне масштабов тюменской торговли.
Остановились возле огромного типового бетонного цеха с облупившейся дверью на входе, кругом грязный, перемешанный траками снег, в котором до порогов утопали легковушки.Где-то в начале улицы одинокий трактор, надсадно тарахтя, пытался поскорее убрать его, скидывая прочь на высокую обочину.
Скорее с мороза заскочили через скрипучую дверь вовнутрь, по тёмному коридору на второй этаж. Второй этаж встретил людей приветливым ярким светом люминесцентных ламп и длинным рядом деревянных разноцветных дверей с надписями «СоюзСНАБсталь», «ОвощьРОТпоставка», «РТИкомплект» и аналогичными непонятными, бессмысленными заклинаниями в стиле древних восточных сказок.
Егор искал более знакомую дверь с простой русской надписью «М\Ж», при этом думая, как же там водилы терпят, неужели нужда заставит их делать это прямо посередине оживленной улицы. Лёха, не удержавшись, последовал вслед за партнёром в ту же заветную дверь. Онур, поняв в чём дело, понимающе остановился в ожидании русских у заветной двустворчатой дубовой двери в конце длинного коридора.
Вот, наконец, все трое на месте, готовы распахнуть двери в счастливое будущее, на ней грозная надпись красивыми медными буквами «ОптОвощь-Тюмень-МегаФрукт».
Дверь внезапно сама распахнулась, из неё вышел мужчина средних лет в сером костюме, распростерши объятия, истошным голосом закричал:
‒ Олипур не Опнур! Ты ли это! Дорогой, звонил мне с рынка! Неожиданно! Вот жду, что стесняешься, мы с тобой, уважаемый, уж пять лет якшаемся! ‒ мужик манерно закатил глаза, мечтательно зачмокав губами, будто просил соску.
‒ Эй, я не он, я Онур! Мы с тобой только два раза в цене срослись, а так, ты только обещаешь! ‒ Онур схватил протянутую ему руку, вошёл внутрь кабинета, не отпуская хвата.
Вслед за турком в кабинет проникли русские. За столом из массива дерева сидела ярко накрашенная секретарша, перед ней на столе лежали накладные и прочая бухгалтерская документация, она с напряжением в лице вносила эти данные в компьютер. Мужик в костюме вдруг опомнился и решил представиться двум русским, вошедшим в его кабинет.
‒ Я, так сказать, скупаю овощи и прочее, и, кстати, на всех рынках имею места, сдаю товар во все магазины. Зовите меня просто Сигизмунд Иванович, ‒ задрав высоко голову, важно представился пиджак, при этом поправил галстук.
‒ Ага, очень просто, вот это значит… ‒ начал говорить в ответ Алексей, но был прерван Ивановичем.
‒ Парни, не надо комментировать и иметь своё мнение, вы и ваше мнение мне неинтересны, мне интересен ваш товар и цена за него. А вам лучше мне продать его прямо здесь и сейчас, подписав все бумаги, послав далеко за киргизские горы вот этого дурно пахнущего, проще говоря, вонючего турка, ‒ Сигизмунд, хохоча, легонько толкнул плечом Онура, распахнул дверь в свой кабинет, приглашая жестом во внутрь.
В кабинете на столе стоял факс, из него длинным белым языком, шурша, вылезал рулон термобумаги, он пестрел множеством позиций, среди которых читались названия «Яблоко ред», «Лук», «Чеснок», заканчивался длинный список чем-то вроде «Кокоса». Иванович оторвал факс и небрежно кинул его на стол.
‒ Вот видите, сколько я поставляю ежедневно, мне продать ваш лук как два пальца! Вон, смотрите, сегодня сколько факсов! ‒ Сигизмунд приподнял небрежно со стола толстенную пачку факсов ‒ И это всё спрос! И кто его удовлетворяет, кто фруктово-овощной король Тюмени? Я!