Егор и Алексей, переглянувшись, подошли поближе посмотреть, что происходит. Онур в гневе держал в руке измятые купюры, тряс ими перед лицом вышедшего из сарая Жасура, и гневно вопрошал на русском:
– Два дня торговли, пять мешков муки ушло, а денег на четыре мешка!
– Э, зачем? Я не вор, вон, поставил тесто, мешок ушёл! Что надо! Тандыр тебе сделал, пеку, где моя доля? Сплю в сарае! Давай плати, обещал за работу треть! А!
Узбек, оказалось, неплохо мог говорить по-русски. А на просьбы Егора и Алексея: «Мой твой не понимает!» Оказывается, и понимает, и говорит не хуже, чем турок.
– Э, да я так, нервы, мы же точно говорили, треть твоя, первый месяц за тандыр – вся выручка твой! – неожиданно улыбнулся турок, притянул к себе Жасура, грубо обнял, приподняв над землёй.
В дом идти никому не хотелось, мужчины стояли возле тандыра, наблюдая за огоньками пламени, и молчали. Вот и пролетел очередной день. Наступивший сумрак внезапно разрезал свет автомобильных фар, истошный скрип металла о металл пробежал судорогой по телам стоящих во дворе.
– Вот и Саид, сейчас с ним на почту метнётесь, и там аптека, может, успеете, – турок распахнул калитку, громко поприветствовал очередного родственника, радостно обнял его, сел к нему в машину. Разговор двух турок затянулся, Орлов, устав ждать, зевнув, ушёл в дом.
– Егор, давай быстрее зови Алексея, где он! – внезапно опомнившись и выскочив из мерса, закричал Онур.
– Читает да пишет с бегущей строки цены на лук, сам же сказал: «Пиши», – а приказ не отменил, вот и пишет.
Егор, прихрамывая, ушёл в дом звать компаньона, который каждый вечер забивался в угол и, тихонько шевеля губами, перечитывал религиозные книги. Вот и сегодня Алексей скукожившись, как сирота, испугано бросая взгляды на входящих, на занятую у печи Айше, шевелил губами, произнося только ему ведомые заклинания.
– На выход, стройся! Пошли, едем скорее! – радостно объявил Егор и, зачерпнув из ведра на входе кружку воды, сделал большой глоток. Тайком бросил взгляд на бурлящий куриный бульон, облизнул губы.
Вышли со двора, на обочине стоял старый «Мерин», возле него важно курил Саид.
– Э, давай, рус, садись, едем!
Расположившись на скрипучем пыльном заднем диване, горе-коммерсанты затихли в ожидании. Машина дёрнулась, взревев двигателем, прыжком плюхнулась на разбитый асфальт, извергая скрип изношенных тормозов, и покатилась вдоль Михайловки. Темно, фары выхватывали из мрака невысокие дома и силуэты людей. В части поселка вновь отключили свет.
– Да тут каждую неделю света нет то у одних, то у других, главное, чтоб на почте был, – произнёс Саид почти без акцента.
– А мы обычно в десять уже спим, только один раз застали, что электричества весь день не было, – Егор поддержал разговор, пытаясь выведать ещё что-нибудь полезное.
– Смотри, соски русские и казашки, молодые, лет пятнадцать. Моя их снимает, везёт в горы, там выпили, то да сё – отдыхаем по полной, а то жена беременная, невмоготу. Да и не в жене дело, так принято. Давай встану и спрошу, поедут ли сегодня, так-то обычно ездят. Казашки – те-то любят прокатиться. В горах есть место: дом старый, ущелье, звёзды с арбуз, – при этих словах турка Алексей перестал шевелить губами и облизнулся.
– Э! Я тоже хочу… это… ну, отдыхать, – и тут же повернувшись к Егору. – А что? Религия позволяет, в походе на чужбине не воспрещается, мне нужно, это просто, как поесть, нет тут греха.
– Да твоё дело, мне на почту и в аптеку, а вы уж как-то сами по потребностям.
Саид резко затормозил.
– Эй, давай прыгай сюда, кто отдыхать хочет, есть что курнуть, выпить купим, а!
Молодые девчонки смущённо засмеялись, несколько подошло к машине, они начали вести переговоры о грядущей ночи.
– Где почта? – подал голос Егор.
– Сейчас подъедем. Нам на почту, там перевод русским пришёл – пачка баксов, на них отдохнём. Ждите!
Саид проехал всего метров сто и резко остановился. Невзрачное здание освещено тусклой жёлтой лампой, на нём с трудом читалось: «Почта, телефон, телеграф».
Внутри несколько окошек, большие часы показывали полдесятого. Людей – никого. Несколько переговорных кабинок. Всё помещение плохо освещено.