– Нет, я уже в порядке. Мы где, когда едем за луком?
– Ты посиди маленько, подыши, только больше не кричи.
Возле обочины стояли в ожидании погрузки три шаланды: два одноосных МАЗа и красавец двуосный КамАЗ. Отряхнув пиджак и жадно затянувшись сигаретным дымом, к тягачам направился Онур. Разминавшие затёкшие тела работники приходили в себя, закидывались, кто насваем, кто сигаретным дымом. Перешли к мрачной перебранке с Джавдетом. Русские, ничего не понимая, сели, развалившись, на диван пустого «москвича», наслаждались тягучей, как терпкое молодое вино, мелодией востока, льющейся из старых трескучих колонок. Водитель, впав в коматоз, подпевал, не попадая в ноты, качаясь всем телом, изображая маятник.
Вот, наконец, пришёл старший турок, грозно осмотрел спорщиков, достал из кармана пачку измятых купюр и молча раздал их. Спор сразу стих, работники замерли, ожидая команды.
– Все кроме Джавдета, Алексея и Талхи в машины! И быстро на погрузку! Вы, – ткнув пальцем в грудь Джавдета, командовал Онур, – срочно делать декларацию в город! Таможня ждёт денег!
Вот и мазурик, за рулём сидит Михаил, хозяин огромных собак. Кабина изнутри вся обшита кошмой, пассажирское сидение отсутствует. В спальнике лежит мужчина, по виду башкир, по-русски говорит чисто, без акцента.
– Ты, значит Егор? Залазь, садись я Гена, зови так – тебе проще.
– Да, понял. Сейчас ещё залезут, надо подождать работников!
– Нет, они все уже распределились, нам одного хватит, – водитель включил передачу и рывком начал движение по пыльной разбитой грунтовке.
Сидеть на топчане без оказалось непростым занятием и очень утомительным.
– Тут двадцать километров ехать, терпи! Зато мы первые, хоть пыль не глотаем! – весело выкрикнул водитель, ловко переходя с пониженного на повышенный ряд передач.
Вот и аул, на окраине стоял огромный курган явно искусственного происхождения. Навстречу машинам вышли казахи, многие в халатах. Повсюду глиняные, с примесью соломы дома и сараи. Вокруг степь и жухлая трава, ветер катит по ней колючки. Где-то на окраине поселения поднимал пыль проходящий табун лошадей. Из КамАЗа выскочил Онур. Он без слов начал жадно обнимать казахов, после, дымя сигаретой, направился в сторону глиняных построек.
Егор нехотя спрыгнул на землю, последовал за турком, с других машин, чертыхаясь, вылезли работники, повернулись как один лицом к восходящему солнцу, жадно ловя его первые утренние лучи и оттягивая миг начала работы. Они видели себя уже где-то в другом месте, в котором они окажутся вскоре после тяжелого дня с деньгами, и улыбки блаженства озарили их серые лица.
– Ко мне! Егор и Фара, давайте быстрее! – раздался грозный окрик из-за угла, и скоро появился маленький обросший щетиной и покрытый пылью шеф.
Вот глиняная мазанка, двери распахнуты, она доверху забита красными сетками с луком.
– Давай бери мешки на удачу, вес смотрим, качество, и если яхши, то в шаланду, – Онур жестами подозвал казахов и о чём-то с ними договаривался.
– Фара, ты сечёшь, о чём они? – Егор, устав быть глухонемым, решился на вопрос.
– Они так обговаривают условия. Нужно пять грузчиков и счетовод, кто с нами всё считать будет, наш им говорит. Они ему, мол, нет, только трёх грузчиков и без счета, сарай – двадцать тонн. И так по кругу одно и то же.
Разговор продолжался минут пятнадцать, уже подъехала на погрузку первая шаланда, открыли полуприцеп, он изнутри обшит кошмой – всё готово к преодолению морозных и ветреных казахских степей. Наконец, прозвучала команда по-турецки, Фара показал Егору, что он тоже в деле и будет на подаче мешков. Внутрь фуры запрыгнули мастера плотной укладки.
Началось: мешок на весы и в машину. Часть мешков, не выдержав нагрузки, рвалась, рассыпая лук по земле. Турки гневно ругались на трёх языках на китайское качество. Принесли баул запасных мешков, погрузка начала буксовать. Вот Онур, запустив руку в мешок, с силой сжал луковицу – она превратилась в кашу. Ругань, прибежали казахи, все замахали руками, с трудом признавая брак. Бракованные мешки сложили в отдельную кучу. Вскоре казахи принесли бидон кумыса, уставшие пыльные грузчики жадно пили перебродившее молоко, довольно крякая.
Егор вспомнил детство. Давно, проезжая Башкирию, он с родителями на какой-то старой станции купил на пробу кумыс, напиток произвёл неизгладимое впечатление своим терпким, ядреным вкусом похожим на перекисший квас. И вот снова этот кислый напиток. Зачерпнув кружку, Егор тут же опрокинул её в рот: нутро наполнил яркий кислый вкус, из глаз выступили слёзы, но становилось легче, усталость отступала.