– Но вопрос к Лёхе при всех! – Онур разорвал кольцо водителей, крепко взял под руку Орлова.
– Спрашивай, что хочешь знать? – Лёха смущённо попытался вырваться из рук турка, но тщетно.
– Нужно за перегруз за каждую машинку пятьсот бакинских. Дай, и сразу едем дальше, дальше весовая лишь после Петропавловска, мамой клянусь.
– Нет у меня таких бабосов, ты же, братец, говорил: «Всё, больше трат нет!» – Лёха резко развернулся и молча открыл дверь КамАЗа.
В кабине зажёгся свет, видно было, как Орлов уселся на пассажирское кресло, сложил руки на груди. Вскоре погас свет, растворив его монументальный образ во мраке ночи.
Ворча и ругаясь на разных языках, люди разбрелись по кабинам в ожидании неизвестно чего. У Егора скрутило живот, он обхватил его руками для надёжности, убежал в тёплый кафешный нужник. Обратно идти было легко, несмотря на ветер со стороны пустыни, обжигающий холодом и бросающий кристаллы снега. Вот и родная кабина, в спальнике уже спят два водителя, накрывшись огромным шерстяным одеялом, для него оставили лишь сидячие места. Михаил, с трудом склеивая слова, устало проговорил:
– Ты, это, можешь на место водителя сесть, уж, извини, лёжа нам спать лучше, раз мы не едем, то спим, а ты уж как-нибудь, сидя, впереди, ну, или, сможешь, ложись там. Если зажигание включишь и подует холодный воздух, то заводи движок сам, пока воздух не нагреется, и снова спи. Можешь нас будить, но думаю, тогда суеты больше будет, мы тебе доверяем не разморозить систему. Это мы не со зла, просто это ваша, господа коммерсанты, вина, что весовую не прошли, увы.
Ночью ветер усилился, двери кабины, несмотря на утепление кошмой, легко пропускали холод, только пригревшись и уснув, Егор тут же начинал замерзать. Ничего не помогало, он тянул время до рассвета, развлекая себя прогревом двигателя, водители спали как убитые. Наконец, ветер стих, забрезжил долгожданный рассвет, лениво потягиваясь, проснулись водители, довольные потрогали пластиковые бутылки с тёплой водой, начали готовиться к выходу на воздух, чтобы плотно позавтракать и совершить утренние омовения. По окончании утренних процедур Михаил завёл двигатель, дабы прогреть жилое пространство. Геннадий поставил кипятиться чайник на газовую горелку. Егор, нехотя, пошёл набирать воду в кафе, по дороге догнал Онура с Орловым, те спешно шли в том же направлении, время от времени вставали, начинали махать друг на друга руками, громко выясняли финансовые разногласия.
– Други, какой у вас план? – с трудом вытянув замёрзшие губы в улыбку, спросил Егор, вглядываясь в злые глаза Лёхи.
– Бабло давать нужно, только что ходил плакал, обещал. Нет, говорят, полтора куска зелени – и выпишут справку, что перегруз оплачен, везде проедем, – Онур прикурил от обжигающего бычка свежую сигарету, жадно закурил, скрыв свои эмоции за дымовой завесой.
– Но ведь одна машина, так сказать, Назима, нахрена я плачу за всё! – Орлов упёр руки в бока, начал раскачиваться с пятки на носок.
– Мой любимый, уважаемый друг! Свет моих очей! А как же шесть тонн солярки? Вот это Назима, считай, и мои бабки, так что будь любезен! – Онур с силой отбросил окурок. Окурок, как ракета, понёсся в сторону весовой, но не смог справиться с притяжением, упал в снег и зло зашипел.
– Лады, я пойду кафе-мафе, вода наберу, а вы тут грызитесь потихоньку, а лучше сходите в весовую, может сжалятся над нами служивые, – Егор зашёл в кафе, стал набирать воду на входе из старого латунного крана.
Всюду бродили, как призраки, водители, которых не пускали дальше, некоторые, достав водку, тихонько разливали её, жадно пили под нехитрую закуску из самсы и сигарет с крепким чаем.
На улице ярко светило солнце, день выдался безветренным, но морозным, после бессонной ночи глаза закрывались сами по себе, энергии не хватало ни на слова, ни на волнение. Ставшие уже своими водители молча стояли возле машин, мрачно пили пустой чай. Появился довольный собой хитрый турок, вместо полноценного завтрака он принёс из какой-то местной забегаловки мешок лепёшек и чебуреков, раздал их из расчета по паре штук на каждого и этим опять отмазался от содержания голодной оравы.
– Давай чай наливай, воду-то не держи в машину, бросай и к нам, – пригласил к трапезе Егора Генка-башкир.
Михаил молчал, мрачно пережёвывал жёсткое мясо из чебурека. После, невнятно пробурчав что-то самому себе, лениво побрёл осматривать повреждения трака, полученные при перегоне.
– Эй, Генка, видел, тягу погнуло и колесо спускает? Нужно менять! – послышался возмущённый голос откуда-то с хвоста полуприцепа.