‒ Ола, мне ключи дали от будки! ‒ Онур кивком головы показал на смотровую вышку.
‒ Здорово! Сегодня спим в ней! Да? ‒ не сговариваясь, закричал хор притесняемых водителями страдальцев.
‒ Давай туда все идите, утром тут торговля ярая будет, мы же ремонт делать, заправка и дальше! ‒ турок повернулся в сторону охранников, закричал им на казахском и, повернувшись, перевёл остальным.‒ Они лук берут, сейчас отгружу пять тонн. Сторожа сейчас в пересменку идут, я на МАЗе казахском с ними сгоняю. Они обещали разгрузить лучёк, взамен сразу заправят. С их слов, зальют прям с тепловоза чистую, как слеза, солярочку. Тут, видишь, станция недалеко, ‒ Онур показал рукой с вечно горящей сигаретой в сторону огромных светящихся чуть левее рынка вышек с прожекторами, похожих на те, что освещают стадионы.
‒ Почем нынче топливо? ‒ неугомонный Орлов достал еженедельник и ручку и уже собрался записывать данные.
‒ Пять тонн лука за две тонны дизеля, цена, считай, где-то шесть рублей. Да брали почти по этой же цене, что сделаешь, тут цена всего на пару рублей выше джамбульской. Я же говорил, нужно было на неделю раньше ехать, поймали бы высокие цены, это же товарная биржа.
Турок упёрся тяжелым взглядом тёмных глаз в Лёху, зацокал языком, качая укоризненно головой, дескать, связался с тупым.
‒ Вот такие, брат, дела. Я с Назимом да с казахами за топливом. Утром рано приедем, а вы спите вон в будке, ‒ Онур кинул в руки Орлову ключи.
Егор с Лёхой залезли в смотровую башню, внутри приятное тепло, тихо потрескивая, работал электрообогреватель, посередине стоял огромный стол, вокруг разбросаны стулья, на полу огромной кучей валялись матрасы. На подоконнике стояла старая, облитая жиром и чёрная от сажи двухкомфорочная плитка. Застелив матрасами огромный стол, похожий на теннисный, Егор разлёгся, по-царски распластавшись и заняв его полностью.
‒ Ола! Батя меня не взял, сам сейчас с братом в гостиницу погонит сразу после заправки, а я тут с вами, как последний!.. ‒ вошедший Джавдет нарушил тишину стенаниями, горестно вздохнул, поставил кипятится помятый жизнью чайник.
‒ Чайник забрал у казахов, и вон ещё мешок пряников. Я говорю им: «Вы же, поди, потом в гостиницу и хавать в кафе?» Они молчат, протягивают мне пряники и чайник, дескать, не сломай нашу утварь.
Молодой турок замолчал, устремив тоскливый взгляд на удаляющийся среди одноэтажных домишек МАЗ.
‒ Ты натворил, поди, что? ‒ зевая, спросил Егор.
‒Да конечно, натворил. Увидел, что я косяк курил перед отъездом, вот и затаил обиду. А сам, я видел, покуривает, а мне нельзя, ‒ Джавдет снял кипящий чайник с плиты, бросил прямо в него жменю заварки.
‒ Да как такое может быть, как минимум меня мог бы взять! Я же не меньше Назима спонсор поездки! Ну и гад же этот Онур! ‒ Орлов с силой опустил руку в пакет с пряниками, достал сразу два, сложил их в одно целое, впихнул в рот, сжал челюсти ‒ пряники рассыпались, крошками осыпая пол.
‒ Эй-эй, я ничего не говорил, иначе совсем ничего больше не скажу! Хорошо? ‒ беспокойно забормотал испуганный турок.
‒ Ну мне-то пофигу. Адью, ‒ Егор, громко булькая, запил чаем пятый пряник, устало крякнув, завалился спать, с головой укрывшись полушубком.
Сквозь пелену навалившегося сна он ещё слышал бубнёж Орлова, односложные ответы Джавдета. Под эту монотонную музыку, иногда прерываемую скрипом раскачивающейся на ветру лампочки на входе, Егор провалился в глубокий сон.
‒ Подъём, строимся! ‒ раздался истошный крик, и из открывшейся двери пахнуло свежестью и морозным перегаром.
Под грозный ор и грохот падающих стульев Егор открыл глаза. Светало. В дверь вошёл необычно весёлый Онур и громко доложил:
‒ Итак, мы прибыли, лук отгружен, солярка получена, нужно кормить личный состав и рвать отсюда когти!