После обеда Михаил с Генкой отцепили, матерясь, полуприцеп, взялись за ремонт седла тягача, которое сорвало при езде по узким и кривым улицам старой Астаны. Башкирский экипаж раскидал задний мост, весело ковырялся в его внутренностях, маслом замарав руки по локоть. КамАЗ, откинув кабину, нехотя терпел двух копошащихся в его нутре механиков-водителей.
Лёха с Егором решили пойти гулять по городу, русских вокруг было много, и на них впервые за много дней никто не обращал внимания. Узкие улицы возле рынка, старые постройки, облезлые пятиэтажки, старые автобусы ПАЗ, обгаженные остановки ‒ это всё не то. Вон, чуть дальше, начиналась настоящая столица, путешественников манили к себе высокие красивые дома, необычной формы здания.Вот на пути обшарпанный неказистый вход, надпись сверху гласит, что здесь есть междугородняя связь.
‒ Лёха, давай домой позвоним, суббота ‒ все скорее всего дома. На удачу?! ‒ предложил Егор, выжидательно посмотрев на Орлова.
‒ Не, денег нет, они, как бы, есть, но давай с таможни позвоним, какая разница, днём раньше ‒ днём позже! ‒ Лёха напрягся и, недовольно сморщившись, продолжил. ‒ Сейчас и время тут потратим, и деньги, а смысл? Ещё и трубку никто не возьмёт. Нет, неправильно сегодня звонить, вот доедем до границы ‒ там, клянусь, позвоним!
Пешком всего минут сорок ‒ и они на какой-то площади, кругом интересные фигурки верблюдов и казахов, высотные здания. Алексей радостно фотографировал необычные скульптуры и небоскребы в казахском стиле. Вот они вплотную подошли к одному из новых зданий, всюду брусчатка ‒ чувствуется высокий уровень. Они присмотрелись поближе: красивое, величественное сооружение оказалось бутафорией. Да, оно огромно, издали красиво, но, на деле, просто зашито поверх серого бетона и плохо уложенного кирпича цветным красивым сайдингом. Он уже местами отошёл на целую ладонь, обнажив неаккуратную кирпичную кладку и абы как, наспех сделанное крепление листов.
‒ Ладно, пора назад. Издали это всё‒ прямо конфетка, а вблизи ‒ жалкое зрелище, ‒ смущённо пробормотал Егор, будто увидел нечто постыдное.
‒ Да уж, пойдём. Город-женщина: издали всё красиво, макияж, красивая одежда, а на самом деле ‒ всё иллюзия, ‒ Орлов подошёл к киоску с мороженым, купил сразу пару, дабы поскорее заесть горечь разочарования.
Вечерело. Народ и животные быстро покидали территорию рынка, освобождая путь горе-коммерсантам дальше на север. Грузовики замерли в ожидании скорого путешествия. Снова дорога, и ветер гнал через неё поземку, угрожая, наконец, всё же остановить путников для того, чтобы задержать их и показать им истинную красоту весенней степи…Но у людей другие планы‒ людям нужны деньги.
Быстро стемнело.Вновь наступала ночь‒ тяжёлое время, когда приходилось терпеть в ожидании утра бесконечную тряску, сидя на пассажирском месте, либо, измотавшись от тряски и шума, падать в ненавистную узкую щель, вскоре просыпаться от невыносимой боли в затёкших частях тела, снова садиться, молча уткнувшись осоловелым, ничего не понимающим взором в бесконечную черноту ночной дороги.
Минула ночь, снова все смогли дотерпеть до утра. Скоро Кокчетав, справа пошли невысокие горы, сплошь поросшие соснами и густым подлеском.
‒ Как будто подъезжаем к Уралу! ‒ воскликнул Егор, протирая слипающиеся глаза.
‒ Это местный курорт Боровое! Проедем, и уже Кокчетав, считай. Онурка грозился нас сразу после Кокчетава накормить. Интересно посмотреть, чем, ‒ отозвался Генка-башкир, с хрустом переключив скорость.
Прошло ещё несколько томительных часов ожидания завтрака и подходящего кафе, вот, кажется, то, что нужно, но МАЗ Онура, не сбавив скорости, пролетел мимо. Наконец, турок сподобился, его головной мазурик пришвартовался к огромному едальному комплексу, возле которого кружились двухэтажные автобусы и фуры. Вся эта автосуета напоминала пчёл, улетающих и садящихся на прилётную доску в период большого взятка.
‒ Давай все сюда, ком цу мир, битте! Сейчас сбегаю, с земляком перетру, и нас за лук всех накормят! ‒ сквозь гул мотора через рацию ворвался в кабину прокуренный голос Онура.
‒ Опа, я уж думал, Высоцкого по радио транслируют, голос почти один в один, ‒ смеясь, предположил Михаил.
Турецкий земляк брал лук не просто дёшево, он брал по входной цене, при этом морщился, отталкивая от себя навязчивого джамбульского земелю, шипел сквозь зубы громко по-русски для всех:
‒ Вас, горемык, тут едет, до, ‒ тут он хлопал себя ладонью по заднице и продолжал, ‒ этого места. Мне ваши луки-картошки и прочий товар тоже сбывать сложно, давай либо по входной цене, либо езжай дальше. Тебе, брат, уступаю, у всех других беру на десять процентов ниже входной цены, а цену я знаю сам, иногда приторговываю, когда деньги лишнее. Да, Онур, с тобой так и познакомились в Барнауле на рынке, помнишь?