‒ Ловко орудуют чертяки, раз, и снова поехали! ‒ кивнул на автобус Егор.
‒ Да, прямо так и подмывает плюнуть на всё, купить билет, послать всё нахрен: машину, семью, начать всё с чистого листа. Но я должен стойко переносить тяготы, и тогда воздастся.
‒ Ладно, пошли перенесём тяготы, перерастающие в лишения! ‒ Егор хлопнул Орлова по плечу и пошёл на своё место, которое всю дорогу мучило и издевалось над пассажиром, так и не став родным и удобным.
Вот позади Петропавловск, настроение отличное, двигатели работают ровно, досаждают лишь частые остановки у ГАИ. Пока пробивались через снежные перемёты ночью да в объезд редких городов, служивых не было видно, как дорога стала лучше и двигаться стали в основном днём, гаишинки начали досаждать, прямо как утренние мухи. Первые две остановки были ещё возле Борового, под Кокчетавом, и тогда всё обошлось парой тысяч тенге, но теперь, уже возле границы, злобные гайцы, увидев южные номера на тягачах, со сладострастной улыбкой радостно выбегали на дорогу, тормозя обоз с луком, долго и изощрённо пытали Онура, рассматривали документы, заглядывали в глаза каждому водителю, стараясь увидеть их потайные мысли, за которые полагался огромный штраф.
Онур держался, гнусавым голосом начинал длинный рассказ о штабелях голодных детей, лежащих у него в джамбульском доме, о трудной жизни своего отца и особенно прадеда. Гайцы не сдавались, начинали нарочито нудно осматривать фуры, тыча в них полосатым жезлом, находя миллион нарушений, которые не могли решить жалкие несколько тысяч тенге, ставки росли. Время шло, и надо сказать, что пока везло. Продержав пару часов на обочине коммерсантов и получив несколько тысяч с каждой машины, гаишники начинали махать жезлом, мол, уматывайте, что с вас взять. Принцип работы дорожной милиции определялся пословицей «с паршивой овцы хоть шерсти клок».
Вот караван уже возле границы, северный порывистый ветер доносил до обострённого обоняния Егора тот, казавшийся несуществующим, эфемерный русский дух, в голове навязчиво, заезженной пластинкой вертелась строчка «Тут русский дух, тут Русью пахнет». Вместе с ощущением близкой встречи с Родиной милиция становилась всё злее, остатки средств быстро переместились в карманы служителей закона. Последняя встреча с гайцом переросла в перегруз лука из фуры в багажник его служебной «Волги».
Егор всё чётче ощущал жгучее чувство, возникшее в груди, и всё чаще думал, как они всё же въедут в Россию. Его разыгравшаяся фантазия рисовала духовой оркестр красноармейцев, играющих изящную мелодию (то ли «Отель “Калифорния”», то ли «Прощание славянки»), и их с Лёхой, бегущих от шаланд к красной линии, обозначающей границу, они пересекают её, падают ниц, начинают хватать руками и ртом великорусские снежинки, падающие с огромного, ничем не разделённого, единого неба.
Впереди путников ждала грозная весовая, средств на её прохождение не осталось. Внезапно раздались треск и шипение, рация ожила голосом Онура, прокричав:
‒ Я знаю объезд, за мной! Через Мамлютку!
Рванули в объезд: узкие разбитые дороги, крутые повороты, шаланды скрипели и кренились, задевая сугробы, пробивались к стоящему впереди мосту через железную дорогу.
‒ Давай! Газуй! Мост проедем и через десятку километров выскочим за весовой, а там, считай, Петухово, ‒ радовался голос «Высоцкого» в рации.
Мост, перед ним знак ограничения на ось три тонны, передняя машина ‒ КамАЗ ‒ сбавила ход, но МАЗ с казахами, обогнав КамАЗ, ловко взлетел на мост, и вот уже съехал с него. Мост выдержал, все с матом на скорости проскочили хлипкое инженерное сооружение. Рация внезапно ожила голосом, вызывающим дрожь.
‒ Летом мой ездили на арбуз-трансе по сорок тонн. Тут не было ограничений! Клянусь хлебом и другими овощами! ‒ голос был трескучий, хриплый, как из пещеры ‒ это вещал водитель МАЗа, весёлый казах.
Вот трасса, выезд и тут же стоят гайцы, они перегородили дорогу, заманивая к себе уставших путников, подобно паукам, расставив свои липкие сети, гипнотически размахивая полосатыми палками. На разговор с просящими вышли все коммерсанты разом, турки и русские. Просители в форме грозно предлагали решить возникшую правовую коллизию при помощи тысячи зелёных франклинов.
‒ Какой такой, есть лишь лук, бери луком! ‒ хором кричали несчастные, при этих словах Джавдет взял здоровую луковицу, впился в неё зубами, откусил огромный кусок, демонстрируя идеальные вкусовые качества продукта, баланс вкуса и запаха.
Простояв несколько часов без движения, машины совсем промёрзли, стёкла заволокло изморозью. Все экономили дорогостоящую зимнюю солярку, изредка прогревая двигатель короткими заводками. Михаил замёрз окончательно, достал газовую горелку, накрыл её сверху пиалой и разжёг огонь.