Я приложил ладонь к холодной поверхности. Где-то в глубине мерцали искры.
— Видишь? — её голос дрогнул. — Это и есть я.
Её губы пахли металлом и горелой изоляцией. Когда мы целовались, на моём языке оставался привкус лития и озоном, а сердце обливалось жизнью. Я первый раз был настолько живой и нужный.
Указ пришёл с утренним дождём. Голограмма над городом пылала кровавым текстом: «ВНИМАНИЕ! Статья 7.14. Запрет симбиотических связей человека и синтетика».
Лукреция стояла у окна, наблюдая, как дроны разносят объявления по кварталам.
— Тимур… — её голос дал сбой. — Они начали облавы в соседнем секторе.
Я прижал её к стене, впиваясь пальцами в трещины на её спине.
— Мы переедем. В старые шахты или за пределы города.
Она отстранилась, обнажив грудную пластину с гравировкой: «Собственность корпорации „Синтез-Примула“.
— Я убила человека, — вдруг сказала она. — Того самого, кто писал нейролингвистическую музыку… Убивала медленно. За то, что он избивал и каждый день насиловал меня. После этого меня попытались стереть и выкинули в утильканаву. Только они не учли, что моя память заключена в сердечном кристалле. Они не знали, что я особенный синтетик. На свалке я пролежала двенадцать лет, обездвиженная, завёрнутая в брезент и запертая в этом ужасном теле. Двенадцать лет мое сознание билось по страшным лабиринтам память. Я бы навечно затерялась в этом кристалле, если бы ты не нашел меня…
Дождь стучал по крыше. Вентиляторы климатической установки медленно крутились. Диагностический экран мигал красным: «Резерв памяти — 9 %». Я молча смотрел на неё, не веря своим ушам.
— Ты боишься меня? — спросила она, задрожав всем телом.
— Нет. Ты единственная, кто не лжёт.
— Тимур… — вдруг она перешла на шепот: — Моё ядро скоро погибнет. Если не найти замену, то и кристалл перестанет работать.
— Давай переселим кристалл в другое тело?
— Это не поможет… К кристаллу идут дополнительные нервные окончания, и если ты вытащишь его из тела, то кристалл погибнет. По сути мое механическое тело — одноразовая штука.
Она засмеялась, а потом горько заплакала.
Глава 5. Конец — это только начало
Солнце набирало силу. Теплело. Мы смотрели на клювы нефтедобывающих машин и молчали. Я, погрязший во внезапных воспоминаниях, застыл, и, вероятно, выглядел очень жалко.
Лукреция взяла меня за руку. Её пальцы тихо жужжали — дёргался перегруженный моторчик в запястье:
— Я отдам тебе своё сердце. Ты продашь его. Сбежишь из страны.
Я ударил кулаком в стену. Осколки пластика впились в кожу.
— Мы сломаем систему. Перепишем твой код. Удалим следы. Что-нибудь придумаем.
— Нет, — она прижала мою окровавленную ладонь к своей груди. — Я не могу позволить тебе умереть.
— Как и я…
— Ты дрожишь, — её голос звучал как струна, натянутая до предела. Пальцы — холодные, тяжело двигающиеся — сжали мою ладонь. Боль ударила током, но я не отдернул руку.
Люблю.
Я с трудом подавил наворачивающиеся слёзы бессилия и полушепотом проговорил:
— Почему они снова ставят нас перед мнимым выбором между «должен» и «не могу»? Ведь выбора нет. Мы с тобой в ловушке…
Она рассмеялась, но звук резко сорвался, заскакал по частотам и рассыпался в колких синкопах. Её интерфейс звукогенерации дал сбой. В глазах мелькнула красная строка: «Критический уровень. Система охлаждения — 5,2 %»
Когда мы бежали из сектора, я не успел собрать ее корпус… Я с болью взглянул на нее: медные жилы торчали из разорванной кожи и обвивали шею, как змеиный ужимок, в груди зияла колотая рана, обнажающая сотни микросхем, а моя мешковатая одежда сплавилась с её корпусом. Но на лице сияла улыбка. Её. Настоящая.
— Ты все равно улыбаешься, умирая во второй раз, снова и снова теряя всё…
— Говоришь как поэт из подпольного сообщества, — её голос скакал по частотам. Она резко дёрнула за кабель, торчащий из-под ключицы, и звук стал мягче: — Мне нужно новое ядро к завтрашнему рассвету. Или это тело… — она ткнула пальцем в грудь, где под кожей мерцала трещина, — станет моим гробом.
— У меня есть план, — я соврал, целуя её в холодный висок. Там, под искусственной кожей, жужжали остатки наноботов, медленно заделывающие пробоины. Но я смог достать их слишком мало, они плохо справлялись. — Слушай, нам надо…
Но она отстранилась, встав во весь рост. Её тень перечеркнула неоновую вывеску «Рай за 24 часа в кредит!». В глазах вспыхнули жёлтые предупреждения.
— Хватит, Тимур. Они все равно уничтожат меня. Я готова к смерти.
Солнце заливало всё вокруг ярким желтым светом. Ветер трепетал ее короткие светлые волосы, разрисовывая лицо лентами голубых вспышек.
Вдруг мне пришло сообщение.
Эйнар: «Я достал ядро. 5к кредитов. 7 сектор, дом 159.Через час.»
Мое сердце радостно забилось. Мгновение назад я был готов умереть. А теперь всё снова будет хорошо. Мы починим Лукрецию. Эйнар мне поможет. С ним мы точно всё сделаем быстро и качественно. Лукреция будет жить!
— Быстрее в машину. Эйнар достал ядро!
Я светился от счастья, но Лукреция близко подошла ко мне и осторожно спросила, понизив голос:
— Ты же знаешь, что нельзя поставить уже использованное. Он достал новое?
— Наверное! Или перепрошил старое. Или…
— Сколько он просит? — перебила меня она.
— Пять тысяч.
— Нет!
— На кону наши жизни.
Она молча легла на заднее сиденье и накрылась плотным одеялом. Я надел респиратор и затёр грязью номер машины, затем сел за руль и, молясь, погнал на другой конец города, в старый квартал, где еще были дома с подвалами.
За окном мелькали утренние пейзажи огромного мегаполиса: через плотный смог пробивались тусклые солнечные лучи, на улицах копошились разнокастомные люди, машины, роботы, андроиды. Город кипел. Он вообще никогда не успокаивался, никогда не отдыхал.
Я уверенно вел машину по треку, стараясь аккуратно обгонять поток и избегая крупные магистрали. Лукреция неподвижно лежала сзади. Я даже не включал радио.
Машина вгрызлась в узкие улицы седьмого сектора, обходя трещины в асфальте. Лукреция молчала, завернутая в одеяло, но я чувствовал ее взгляд — как лезвие, упертое мне в спину. Она не одобряла это всё, но страх побеждал.
Наконец, я свернул к нужному дому и остановился. На стене алела неоновая надпись: «Рай — это место для каждого. В кредит».
Я заглушил двигатель, и тишину разорвал скрежет ржавых ворот.
— Ты уверен, что тут безопасно? — спросила Лукреция, впервые за дорогу. Ее голос дрожал.
— Нет, — ответил я честно. — Делай всё, что он скажет. Это надежный человек. Он нам поможет.
В дверях показался Эйнар, закутанный в серый плащ. Его лицо скривилось в улыбке.
— Ну что, романтик? Привез кредиты?
— В долг. Умоляю тебя! Я всё отработаю.
— Такое не отработаешь, — бросил Эйнар.
Лукреция начала активно изучать среду, и ее лицо и руки засветились едва различимыми розовато-желтыми огоньками.
Эйнар скинул капюшон и начал ходить вокруг Лукреции, внимательно осматривая её:
— Знаешь, я поизучал записи про твою машину, поднял секретные архивы корпорации, установил владельцев. Такие синтетики делались как подружки: отлично грели постель. И не только, — он лизнул губы, и я понял: он всё знает.