Шел да шел Павел Пантелеймонович по старой, выбитой, но чистой от недавних дождей улице. Мощенный кирпичом-железняком тротуар неказист, того и гляди споткнешься, а Павел Пантелеймонович идет и все вычитывает да вычитывает новые и новые яркие кусочки: «Все хорошее и высокое в человеке приобретается трудом; труд ведет вперед и людей, и народы… Истинный труд только там, где человек добывает хлеб в поте лица… а не там, где стараются обогатиться внезапно и без труда. Да и спасибо русской зиме и стуже: они по пословице — подживляют ноги».
И кто же на всей Руси не знает про самый ценный и дорогой хлебный злак — пшеницу?! Озпмая и яровая самых разных пород: простая, русская, гирка (голая и красная), арнаутка, белотурка, кубанка, усатка, одесская и прочие. Особенный это злак. «Великий прихотник и капризник», растет оп только в том краю, где тепло длится не менее четырех месяцев в году. Неспроста на вопросы: «Еще кто друзья хлебам?» — отвечают крестьяне; «Известное дело — солнышко красное всему голова. Без него смерть настоящая. Пусть почаще солнышко на наши поля заглядывает: любим мы это».
Осень пролетела. Зима прошла благополучно для хлебов и весна. Вот и лето.
«Хорошее ноне лето послано, сухое, умное: вовремя дождем попрыскивало, вовремя солнышком присушало», — удовлетворенно рассуждает хлебороб.
И приходит наконец осень — венец всего дела, итог. Богатый случится урожай — всенародная радость и праздник. Пшеница скошена. Жнецы идут вечерять, а впереди них — красавица крестьянка. Голова украшена васильками, как и последний сноп с нивы — дожинок. Раскрасавица жница рвала последние колосья, разделяла их на две части и клала крестом на землю. Вязали жнецы преогромный сноп и сажали на него свою избранницу. Тут же плели из колосьев и васильков венки, снимали девицу со снопа, наряжали ее венками и шли всем дружным гуртом, единой семьею за ней. Она же несла в руках связанную ею фигуру в форме креста из хлебных колосьев. Так наивно, поэтично и весело праздновали конец жатвы русские пахари.
«Теперь не то. Теперь праздник урожая становится всенародным массовым торжеством, — отметил про себя Павел Пантелеймонович. — Ниву же растят нынче не одни только колхозники с учеными. Собирают хлеб теперь всем миром — и город, и станица, чтоб ни колоска, ни зернышка не обронить впустую… Жаль только, что некоторые интересные, красивые обычаи и обряды утеряны или совсем забыты. А было в них много смысла и большой поэзии».
Так, покамест Павел Пантелеймонович не спеша добирался домой, он и пролистал всю книжку, освежил память свою. Нежданно-негаданно для себя он, как и в юности, пережил все приключения, происшедшие с кулем хлеба весом в девять пудов с походом, пока не попал тот наконец на товарную биржу в северную столицу — град Петров.
— «Пожелаем нашему хлебу счастливого пути, его покупщикам — приятного аппетита: хлеб рушать — на здоровье кушать», — произнес он вслух напутственные строки старинной книжки.
Случаются такие вот редкие минуты блаженства, равные счастью: он ощутил вдруг в себе могучий прилив созидательных сил. И, как в далекие годы молодости, снова хотелось работать, не замечая времени, не зная усталости, выращивать новые стойкие и урожайные сорта хлеба, чтоб нивы наши тучнели и густо колосились, давали щедрое зерно, зерно отборное, чтоб, как говорится, ни соринки в нем, ни пылинки, чтоб соотечественники наши, весь наш многонациональный великий Союз никогда не испытывали нужды в хлебе. И на столе каждого трудящегося человека — в будни ли, в праздник ли — красовался бы хозяин всякого застолья — добротный каравай свежего хлеба!
— Расцветет кубанская нива, расцветет. Станет она рукотворной житницей и славой России, — убежденно шептал он. — Так будет…
Война обрушилась не только на его семью, она разорила их род. У старшего брата Петра в Ивановской тоже беда — не вернулся с войны муж дочки, остались на ее руках малолетние детки. Тут же решают они с Полиной Александровной взять в свою семью Любу — пусть подрастает вместе с Олей, будет ей сестричкой. К тому же ровесницы обе, вместе кончат школу, а там, может, и в институт пойдут. Хорошо бы, на агронома чтоб выучились. Потом и селекцией займутся… Думалось так Павлу Пантелеймоновичу, когда он трясся на днях по разбитой дороге из Ивановской в Краснодар. А рядом сидела, прижавшись к нему, Люба и расспрашивала бойко, что сейчас делает Оля, где она учится. Павел Пантелеймонович отвечал на вопросы девочки и все больше верил в то, что впереди еще целая жизнь, как будто даже еще и не жили они с Полиной Александровной ни в Чечне, ни в Кореновской, ни в Крымской, и не было никакой эвакуации. А в голове было одно — надо работать и работать во имя детей, во имя жизни, чтоб не было больше никогда проклятой войны.
Утренняя неспешная прогулка та, счастливое приобретение книги и несуетные мысли освежили на славу, и почудилось ему, будто выпить дали родниковой бодрящей воды.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Глава первая
Весна 1943 года выдалась особенно трудной для Павла Пантелеймоновича. Вернувшись из эвакуации, он застал хозяйство селекционной станции полностью разоренным гитлеровцами. Они еще упорно цеплялись за «Голубую линию», не желая уходить из-под Новороссийска и с Тамани. Все лето продолжались ожесточенные бои в кубанском небе. Имена Покрышкина и девушек-летчиц из авиаполка Марины Расковой, которых враг прозвал «ночными ведьмами», были тогда у всех на устах. Не хватало рабочих рук. Повсюду, в каждой семье, были страдание и горе. Но духом не падал никто. Продолжалась война, и хлеб был нужен и солдатам на фронте, ив героическом тылу. Лукьяненко с утроенной энергией взялся за свое дело.
Почти перед самой войной в крае районируются сорта его селекции. Это Гибрид-622, Краснодарка-622/2 и Первенец-51. Краснодарка отличалась от исходной родительской формы по трем признакам. Во-первых, она стала более зимостойкой, чем Гибрид-622. Этого удалось достичь благодаря отбору растений с более длинной стадией яровизации. И, конечно, сорт был устойчив против ржавчины. Здесь ученым совмещены два важных признака — повышенная зимостойкость с ржавчиноустойчивостью.
Кто спорит. Краснодарка давала не совсем вкусный, крупнопористый хлеб. Но шла война, и уборочные работы проходили с большим напряжением. Единственные и главные тогда труженики в поле — старики, вернувшиеся с фронта калеки, женщины и дети — не всегда успевали управиться в срок. Но особенностью Краснодарки как раз и было то, что она могла долго стоять, не осыпалась на корню. Потому что такой она и была в свое время задумана селекционером. Это обстоятельство теперь оказалось весьма кстати, потому и выручило не одно хозяйство.