Дети осторожно бродили по мощёным дорожкам, которые расчерчивали пространство между зданиями. Всё остальное пространство было скрыто водой, но не болотной, а гораздо более прозрачной. Пить не решились: никто не хотел становиться козлёночком.
— Лёх, а там под водой тоже здания?
— Слушай, и правда может быть… вдруг это только последние этажи?
Фёдор Тимофеевич отметил ценную мысль, зародившуюся в детской голове. На всякий случай, чтобы фантазия ребят ещё больше не разыгралась, он проинструктировал их: ничего не трогать, ничего не брать, не пить, не есть, держаться между взрослыми. Ребята печально вздохнули. А что делать?
Закончив работу, учёные повели группу в обратный путь. Дорога пошла быстрее, и еще засветло все вернулись. Мальчики попрощались с дядей Анатолием и Фёдором на окраине деревни.
***
В кабинете Квадратного ощущалось возбуждение и восторг. Демонстрация фотографий и видео то и дело прерывалась охами и репликами восхищенных сотрудников академии. Для Архангельской области такая находка — настоящий археологический прорыв! Все газеты страны, а то и мира напишут о ней. А ведь слово еще не брали ботаники и климатологи. Профессор поручил героям дня завтра же приступить к составлению отчёта.
Анатолий Исаевич пришёл на работу на час раньше. В коридоре он столкнулся с Фёдором Тимофеевичем:
— Спал?
— Не хотелось. Только под утро вырубило.
— Я всё думал: как?
— И я. Давай чайку в кабинете заварим и примемся за отчёт.
Открыв дверь, Фёдор Тимофеевич повесил лёгкую куртку на вешалку. Анатолий Исаевич так и остался стоять в дверях. В его кресле сидел человек в темном костюме, отливающем синевой.
— А я уже заварил чаю, товарищи. Угощайтесь, ещё горячий. — после паузы незнакомец продолжил, — Вы, наверное, горите желанием узнать, кто я и зачем здесь? Давайте знакомиться.
Человека звали Василий, и работал он в управлении по особо важным делам местного ФСБ. Изредка сотрудники академии пересекались со «службистами», но то были контакты на уровне руководителей или хотя бы профессуры. То, что он явился прямо в кабинет рядовых сотрудников, означало чрезвычайную важность дела.
— С Квадратным я ещё не общался, это позже. Мне нужны все материалы дела. То есть, вашего отчёта.
— А откуда у вас информация о…
— Скажем, мне это стрекозы напели.
— Стрекозы?
— Они самые. Пожалуйста, сдайте мне телефоны и бумажные документы для копирования данных. Просто сдайте, некогда объяснять. С руководителем академии я вопрос уже уладил. Вернём всё до обеда ближайшей почтовой собакой.
Фёдор Тимофеевич нахмурился. Наверное, Василий любит шутить. Они с Анатолием Исаевичем отдали всё затребованное, сотрудник ФСБ попрощался и отчалил. Учёные ошалело стояли, всматриваясь в захлопнувшуюся дверь, а потом молча сели пить чай.
Пацаны в это время сидели у Сашки на кухне. Бабушка вынесла им горячие блины, баночку сметаны и мёд. Они положили себе на блюдца по блину, надкусили для вида и отложили.
Лёха достал из кармана очень странный камень. Острые края соседствовали с идеально круглыми гранями, прямоугольная форма на свету превращалась в сложную. Внутри будто бы действовал механизм с тысячью деталей, части которого то и дело приходили в движения, меняя форму и расположение внутренностей камня. А еще он всегда оставался холодным как брикет масла, только что вынутый из холодильника. Сашка покрутил странный камень в руках и вернул другу.
— Ну и что теперь с этим делать, Лёх?
— Домой в Орёл увезу! Спрячу в тайнике под гаражом. Никто не узнает.
Вошла бабушка со стопкой горячих блинов. Мальчики со второй световой скоростью схватили по блину, облизывая замаслившиеся сладкие пальцы.
***
Профессор Квадратный, заложив ногу за ногу, продолжал:
— И мы не знаем, бывало ли такое прежде. Знаете ли, архивы академий децентрализованы. В Архангельской области подобного не видывали, нет. Интерес к болотам у нас был сугубо топографический, но когда нам неожиданно выдали доступ к данным секретных космических спутников, я почуял скорое пополнение списка наших задач и обязанностей. По всему выходит, что теперь мы — глаза, уши и руки других служб, знающих всю правду.
— А что же вы сами думаете?
— Анатолий Исаевич, друг мой. Я думаю, что не нашего ума это дело. Чрезвычайно интересное и невероятное. Вот только вчера мы с вами в узком кругу предполагали, что грядёт сенсация в научном мире. А сегодня под подпиской о неразглашении можем обсуждать лишь какие-то околонаучные крохи.