— Нет, но давай все же поедем в Мексику, — предложил Огастес. — Мне тревожно. Давай просто сядем в седла и поедем сегодня же вечером. Сейчас прекрасная луна. Без тормозящих нас парней мы могли бы к утру проехать сорок миль.
Колл почувствовал искушение. Он и Огастес, по крайней мере, знали способности друг друга. Им наверняка лучше жилось бы в одиночестве.
— К чему эта спешка? — спросил он Гаса. — Почему именно сегодня вечером?
— Если я останусь здесь, то полагаю, что француженка может влюбиться в меня, — ответил Гас. — Ее муж может подраться со мной. Жалко будет испачкать кровью ту чудную скатерть.
— Как ты думаешь, парни сумеют найти путь назад в Остин, если мы уедем? — спросил Колл.
— Айки Риппл утверждает, что ни разу не заблудился, — напомнил ему Огастес. — Я думаю, что это хвастовство, но все же мы должны проверить его. Если другие парни не хотят возвращаться с Айки, они могут остаться и помочь строить салун. Город вырос бы быстрее, если бы здесь был салун с крышей, который не боится перемены погоды. А если бы была пара шлюх и платная конюшня, то Лоунсам-Доув мог бы стать местом, в котором кто-то пожелал бы жить.
— Ребята сильно удивятся, когда проснутся и обнаружат, что мы ушли, — сказал Колл.
— Немного изумления все же лучше, чем попасть в руки Аумадо, — заметил Гас. — Из того, что я о нем слышал, он отнюдь не кроток.
Белая луна всплыла над Мексикой. Чем дольше эти два человека смотрели, тем больше они чувствовали сильный зов неизвестной земли.
— Если бы у нас был скот, то я попробовал выполнить первоначальный замысел, — сказало Колл. — Но его у нас нет.
Когда они вернулись к салуну, две свечи уже погасли, а Ванзы удалились в свою палатку.
— Сомневаюсь я, что эта палатка действительно принадлежала Наполеону, — сказал Колл. — Он был императором. Зачем бы ему отдавать ее?
— Возможно, ему, просто понравилась Тереза, если он встретил ее, — ответил Огастес. — Мне она самому нравится, несмотря на то, что она выдергивала волосы из моего носа.
Дитс был единственным, кто не спал, когда они седлали своих лошадей и собрали немного провианта. Вначале он решил, что два капитана просто уходят на разведку. Когда Колл подошел и сообщил ему, что они попытаются спасти капитана Скалла в одиночку, глаза Дитса расширились. Он знал, что не имеет права подвергать сомнению действия своих капитанов, но он не мог полностью подавить дурные предчувствия.
— А мы так далеко на юге, в чаще, — сказал он.
Не было еще такого случая, чтобы Дитс чувствовал себя словно потерянным. Просто он не чувствовал себя в безопасности.
Мог бы приехать огромный горбатый индеец, или, если не он, то кто-то столь же скверный.
Колл чувствовал себя немного виноватым, когда собрал свои пожитки. Обычно он проявлял самое большое нетерпение, чтобы быстрей отправиться в путь, но на этот раз его подгонял Огастес. Коллу хотелось разбудить пару человек и сообщить им обо всем, но Огастес привел аргументы против этого.
— Эти люди пили с того времени, как мы оказались здесь, — подчеркнул он. — Они пьяны, и они спят. Давай просто уедем. Они не новорожденные телята, они взрослые мужчины. Я сомневаюсь, что мы уйдем на больший срок, чем на несколько дней. Если они не хотят возвращаться в Остин, они могут остаться здесь и ждать нас.
Пока они говорили, раздавался громкий храп.
Колл чувствовал, что они должны оставить инструкции, но Гас снова выступил против.
— Ты не всегда должен направлять каждый шаг людей, Вудро, — выразил он недовольство. — В них должна воспитываться некоторая самостоятельность, в любом случае. Если мы разбудим их, они спросонья могут поссориться и подраться.
— Хорошо, — сказал Колл. Он не чувствовал себя совершенно правым, но в том, что сказал Гас, была логика.
Пи Ай проснулся от голосов двух капитанов. Он видел, как они сели в седла и отправились из лагеря. Через пару минут он услышал, что их лошади вошли в реку. Но в этом не было ничего необычного. Капитан Колл очень часто выезжал ночью на разведку. Пи Ай предположил, что так есть и на сей раз, и вернулся ко сну.
37
Когда Аумадо увидел на ноге маленькую рану с небольшим кольцом гноя вокруг нее, он понял, что это работа Попугая. Попугай послал маленького коричневого паука, который спрятался, чтобы укусить его. Когда он в первый раз увидел рану на голени, он удивился. Он всегда почитал Попугая, как и Ягуара.
Было трудно понять, почему Попугай послал Прячущегося Паука, чтобы тот укусил его, но доказательства были налицо.
Когда Аумадо наклонялся, он мог чувствовать запах гноя, и он знал, что будет еще хуже. Скоро он может остаться без ноги. У него может остаться только кость там, где была нога. Плоть его ноги будет гнить и станет черной. Попугаю нравятся шутки. Случившееся могло быть только шуткой Попугая. Попугай был гораздо старше, чем люди, и не испытывал к ним уважения. Он также был способен и на затейливые шутки.
Белые всегда называли Аумадо Черным Вакейро, несмотря на то, что он никогда не проявлял интереса к коровам. Он старался их угонять только для того, чтобы досадить техасцам, которые высоко ценили коров. Ему не нравились лошади, разве что конина, и все же белые считали его великим конокрадом, хотя он воровал лошадей только затем, чтобы обменять их на рабов. Однако все белые назвали его Черным Вакейро. Попугай знал об этом. Теперь Попугай послал Прячущегося Паука, чтобы тот сделал его ногу черной. Вероятно, это была одна из шуток Попугая. У Черного Вакейро, по крайней мере, теперь будет черная нога.
Аумадо никому не показал свою рану.
Он, как всегда, сидел на своем одеяле, наблюдая, как огромные стервятники летают перед стенами Желтых Утесов. Теперь стало меньше стервятников, потому что Аумадо перестал подвешивать людей в клетках, людей, которыми могли питаться стервятники. Всего несколько стервятников или орлов все еще летали вдоль утеса, ожидая, когда уже Аумадо посадит для их пропитания человека в клетку.
Аумадо сидел так же, как и всегда, слушая и мало говоря. Рана на его ноге была еще совсем маленькой. Никто не заметил ее и не обонял запах гноя, но скоро он начнет распространяться. Когда Аумадо обдумал ситуацию еще пару дней, он понял, что это даже больше, чем всего лишь одна из шуток Попугая. Попугай послал Паука, чтобы позвать его домой. Попугай и Ягуар хотели, чтобы он покинул Желтые Утесы, прекратил изматывать белых с их тощим рогатым скотом. Попугай и Ягуар хотели, чтобы он вернулся в свой дом, в джунгли, где огромные змеи покоятся в заросших виноградной лозой храмах. Возле одного из храмов росло широкое дерево, дерево с большим дуплом. Молния поразила дерево и сожгла его внутри, так, что образовалось большое пространство в дереве, достаточное для того, чтобы человек мог жить в нем. Когда Аумадо был молод, в дереве жила старуха. Ее звали Хуатль, и она была великой курандерой[18], столь великой, что даже могла вылечить укус Прячущегося Паука. В молодости Аумадо часто видел старую Хуатль. Она жила в расщепленном дереве у его дома. Она сказала ему, что он будет жить долго, но в старости он обязан будет возвратиться к месту у расщепленного дерева. Когда придет время конца его жизни как человека, он должен лечь у дерева с дуплом. После этого он погрузится в землю и станет корнем. Снова придет молния и подожжет огромное дерево, в котором жила Хуатль. Это дерево сгорит, а другое дерево вырастет из корня, который когда-то был человеком по имени Аумадо.
Это дерево будет жить тысячу лет и станет магическим деревом. Больные или слабые люди будут приходить к магическому дереву и излечиваться.
В том дереве соберутся все знания, все, что знали Хуатль и другие великие целители.
Три дня Аумадо наблюдал, как крошечная рана в его ноге увеличивается. Он видел, как кольцо гноя разрастается. На третий день он услышал звук глубоко в ухе и посмотрел вверх, чтобы увидеть попугая, летящего как красная полоска на фоне поверхности скалы. Он подумал, что звук в его ухо мог прийти от Ягуара, который был где-то рядом.
Теперь Аумадо точно знал, что его зовут. Он провел предыдущий день в каньоне Желтых Утесов. Ни один человек в лагере, конечно, не знал об этом. Женщины продолжали работать, стирая одежду в ручье и готовя маисовые лепешки. Мужчины играли в карты, пили текилу, ссорились во время игры в кости и пытались принудить женщин совокупиться с ними. Скалл сидел в своей клетке, защищая свои глаза без век от солнца. Путь к храмам в джунглях растянулся на сотни миль. Аумадо знал, что должен идти. Он хотел успеть пересечь ближайшие горы прежде, чем нога совсем разболеется.