— О, — сказал Колл. — Ты разговаривал с Билли той ночью до..., до того, как это произошло?
Огастес хорошо помнил, о чем он и Билли Коулмэн говорили ночью перед самоубийством. Билл получил известие от кого-то, что Матильда Джейн Робертс, их старый товарищ по путешествиям, открыла публичный дом в Денвере. Матти, как они называли ее, когда-то была великодушной шлюхой. Однажды, на Рио-Гранде, купаясь недалеко от лагеря, она выхватила большую каймановую черепаху из воды и пришла в лагерь, неся ее за хвост. Он и Длинный Билл всегда говорили о каймановой черепахе, когда вспоминали Матильду.
— Мы говорили о Матти, я думаю, что она теперь в Денвере, — ответил Гас.
— Полагаю, что тогда она так и не добралась до Калифорнии, — сказал Колл. — Когда она была с нами, то хотела уехать в Калифорнию.
— Люди не всегда делают то, что хотят, Вудро, — заметил Гас. — Билли Коулмэн пытался стать плотником, только не мог вбить гвоздь.
— И стрелком он был всего лишь посредственным, — вспомнил Колл. — Я думаю, что он, как рейнджер, чудом уцелел так долго.
— Ты же уцелел, а ты всего лишь посредственный стрелок, — заметил Огастес.
— Он женился, — сказал Колл.
Он вспомнил, как мучился Длинный Билл после того, как узнал, что Перл изнасиловали команчи. Это знание изменило его больше, чем все их передряги и приключения в прериях.
— Он теперь там, Вудро, я чувствую его, — сказал Гас. — Он хочет вернуться любым путем.
— Он находится в твоей памяти, вот где он, — ответил Колл. — И в моей также.
Он не думал, что дух Длинного Билла находился в шалфее и редком чапарале. Длинный Билл находил прибежище именно в их воспоминаниях.
— Рейнджеры не должны жениться, — заметил он. — Они вынуждены оставлять своих женщин слишком надолго. Что-то может произойти, как этот набег.
Огастес некоторое время не отвечал.
— Такое, как это, может произойти независимо от того, женат ты или нет, — сказал он, наконец. — Ты можешь быть парикмахером и при этом погибнуть.
— Я просто сказал то, что думаю, — ответил Колл. – Быть рейнджером — значит странствовать, как сказал капитан Скалл. Это не оседлая жизнь. Я думаю, что Билл остался бы в живых, если бы не женился.
— Полагаю, что это плохие новости для Мэгги, если ты так думаешь, Вудро, — сказал Гас. — Отставка для нее.
— Она может уйти в отставку, если хочет, — ответил Колл.
— Да, уйти в отставку и голодать, — сказал Гас. — Что отставная шлюха будет делать в Остине, чтобы заработать себе на жизнь? Единственное, что отставные шлюхи могут сделать, это то, что сделала Матти — открыть публичный дом, а я сомневаюсь, что у Мэгги есть капитал. Думаю, что она могла бы позаимствовать его, если бы ты вошел в ее положение.
Колл ничего не ответил. Он старался, как мог, сохранить вежливость. Они должны были оставаться в хороших отношениях, если хотели спасти капитана Скалла.
Они не должны ссориться из-за того, чего не могли изменить. Он был убежден в только что сказанном: рейнджеры не должны жениться. Входить в положение Мэгги было нелепо. У Мэгги Тилтон не было желания открывать бордель.
— Сомневаюсь, что капитан Скалл еще жив, — сказал Гас. — Этот старый бандит, вероятно, давно убил его.
— Возможно, но все же мы должны убедиться, — ответил Колл.
— Да, но есть ли у нас шанс? — спросил Гас. — Мы будем искать кости одного человека, и они могут быть где угодно в Мексике.
— Мы все же должны убедиться, — повторил Колл, желая, чтобы Огастес просто замолчал и уснул.
На третий день пути рейнджеры пришли в знакомую местность. Они пересекали эту же самую страну раньше, когда Айниш Скалл впервые преследовал Аумадо в Сьерра-Пердида.
— Теперь надо проявлять осторожность, — сказал Колл. — Мы находимся в его владениях.
После полудня у них обоих появилось ощущение, что за ними наблюдают, и все же, насколько они видели, страна была полностью безлюдна. Горы слабо виднелись теперь далеко на западе.
Огастес продолжал оглядываться, и Колл тоже, но никто из них никого не видел. Один раз Гас заметил облачко пыли далеко позади них. Они нашли укрытие и подождали, но никто не ехал за ними. Гас вновь увидел облачко пыли.
— Это они, — сказал он. — Они позади нас.
Слишком взволнованные, чтобы оставить проблему нерешенной, они поползли назад и увидели, что пыль была поднята большим чернохвостым оленем. Гас хотел подстрелить оленя, но Колл отговорил его.
— Звук выстрела слышен очень далеко, — предупредил он.
— Урчание моего желудка тоже довольно скоро будет слышно, если мы не найдем какую-нибудь еду, — ответил Гас.
— Брось в него свой нож. Я не возражаю против этого, — сказал Колл. — Я думаю, что самое время нам начать передвигаться по ночам.
— Ай, Вудро, я терпеть не могу путешествовать ночью в чужой стране, — заявил Огастес. — Я думаю о призраке Билли. Я вижу призрака за каждой скалой.
— Это лучше, чем попасть в руки Аумадо, — заметил Колл. — Мы не так важны, как капитан Скалл. За нами не пошлют экспедицию.
— Вудро, он также не важен, — сказал Огастес. — Ни один из владельцев ранчо не дал нам хотя бы одну корову. Я думаю, они считают, что капитан сам достаточно богат, чтобы заплатить за себя выкуп.
Они ехали всю ночь, а на следующий день укрылись под несколькими нависающими скалами. Гас решил развлечься и сложить пасьянс, но обнаружил, что его колода карт была неполной.
— Ни одного туза, — сообщил он своему компаньону. — Этот чертов Ли Хитч украл все. Что хорошего в колоде карт, если в ней нет тузов?
— Ты просто играешь сам с собой, — заметил Колл. — Зачем тебе тузы?
— Ты не картежник, и тебе не понять, — сказал Гас. — Я всегда знал, что Ли Хитч карточный шулер. Я устрою ему хорошую порку, как только мы вернемся в город.
— Я предлагаю вооружиться сваей, если ты хочешь отделать его, — ответил Колл. — Ли Хитч силен.
Когда приблизились сумерки, они начали продвигаться в предгорья и немедленно встретили следы. Люди прошли, кто верхом, кто пешком, и все следы вели из Сьерра. Гас, который считал себя выдающимся следопытом, спрыгнул с коня, чтобы изучить следы, но был расстроен из-за слабого света.
— Я сумел бы прочитать эти следы, если бы мы появились здесь немного раньше, — сказал он.
— Поехали дальше, — ответил Колл. — Эти следы были, вероятно, оставлены какими-то бедняками, ищущими лучшее место для проживания.
Когда они проехали от предгорий в первый узкий каньон, тьма сгустилась. Над ними скоро появилась звездная полусфера, но свет звезд не слишком освещал каньон. Ландшафт стал столь скалистым, что они спешились и повели своих лошадей в поводу. У них было только по одной ездовой лошади на каждого, и они рисковали покалечить их. Они вошли в область, где лежали большие валуны, некоторые из них размером с небольшой дом.
— Позади каждой из этих больших скал может прятаться несколько головорезов, — заметил Огастес. — Мы можем быть окружены, и даже не знать об этом.
— Сомневаюсь, — сказал Колл. — Не думаю, что здесь есть кто-нибудь.
Когда они до этого въезжали в Желтый Каньон, здесь не было никакой армии головорезов. Из пещеры в скале стреляли всего три или четыре стрелка. Только их разведчик апач видел Аумадо, когда тот на мгновение высунулся и подстрелил Гектора и капитана. Никто больше его не видел.
Аумадо не был похож на Бизоньего Горба. Он не гарцевал перед своими врагами, насмехаясь над ними. Он прятался и стрелял. Враги его видели только тогда, когда становились его пленниками.
Когда они вели своих лошадей глубже в Сьерра-Пердида, Колл все больше убеждался, что они здесь одни. Находясь много лет на опасной территории, он обрел некоторую уверенность: он полагал, что мог почувствовать присутствие врагов прежде, чем увидит их. Появлялось просто ощущение опасности, независимо от того, были видимые признаки ее или нет: лошади могли волноваться, птицы стали более шумными или вообще отсутствовали нормальные звуки. Даже если не было ничего конкретного, указывающего на опасность, он немного напрягался, становился взволнованным, и редко его чувство тревоги не имело оснований. Если бы он чувствовал, что предстоит схватка, то схватка, как правило, начиналась.