Медленное Дерево тогда отпустил его, но Голубая Утка не отпустит, если поймает его вновь.
Сейчас, когда капитан Колл приехал к нему и сказал, что рейнджеры отправляются за Голубой Уткой, Знаменитая Обувь немедленно собрался, чтобы пойти с ними.
Четыре дня спустя капитан Колл, капитан Маккрей, восемь рейнджеров и несколько шерифов укрылись в древесной чаще на южном берегу Ред-Ривер, ожидая Знаменитую Обувь, который должен был найти изгоев и сообщить рейнджерам, какое количество бойцов им противостоит.
Знаменитая Обувь легко обнаружил лагерь изгоев, но скоро убедился, что Голубой Утки там нет. Он знал, что этой новостью капитан Колл и капитан Маккрей будут недовольны, и был прав.
— Кто же там, если его нет? — спросил Огастес нетерпеливо.
— Там двенадцать мужчин и несколько женщин. Они готовят конину, — ответил Знаменитая Обувь. — Эрмоука там тоже нет. Это тот человек, который насилует всегда, когда ему попадается женщина.
— Где этот проклятый Голубая Утка? — спросил Гас. -Я не хочу понапрасну тратить время на клещей, которых он оставил здесь. Шерифы могут разобраться с ними сами.
— Гас, мы ведь здесь, нам тоже надо помочь шерифам выполнить эту работу, — сказал Колл. — Возможно, кто-то из этих людей знает, куда он пошел.
— Голубая Утка уехал на запад, и он спешил, — заметил Знаменитая Обувь. — Он взял с собой четырех лошадей и двух людей.
— Ну тогда поедем и догоним его, — сказал Огастес.
Колл взглянул на шерифов, все из которых были местными. Они не выглядели счастливыми от перспективы остаться в одиночестве и вступить в бой с десятком головорезов. Все они были бедными людьми. Возможно, что они просто согласилась быть шерифами потому, что боялись умереть от голода, если попытались бы продолжить фермерство или торговлю. В то время в Техасе денег было недостаточно и рабочих мест мало.
— Нет, давай поможем шерифам взять этих преступников, — сказал Колл. — Шерифы окажутся в меньшинстве, если мы их покинем.
Оказалось, что изгои в лагере Голубой Утки не сопротивлялись совсем. Когда рейнджеры ворвались в лагерь, один человек поднял свое ружье, но был немедленно убит. После этого десять грязных, полуголодных людей подняли руки вверх. Двенадцатый человек сумел выбраться через заднюю стенку палатки и уйти в заросли тростника на берегу реки. В этот день он бежал, но спустя два дня был убит в Шривпорте, штат Луизиана, при попытке ограбить хозяйственный магазин.
После того, как бандитов разоружили, Дитс принялся их связывать. Джейк Спун до своего отъезда научил Дитса всему, что знал об узлах. Колл и Огастес готовы были передать пленников шерифам, но шерифы отказались их принять.
Один из шерифов, по имени Кеттлер, указал на дубовую рощу рядом с рекой.
— Мы не можем вводить округ в расходы на сбор присяжных, — сказал он. — Начался сев. Люди должны быть на своих полях. Я не могу просить их собраться только для того, чтобы попробовать такую мерзкую кучу дерьма, как эти люди.
— Ваш черномазый очень ловок с узлами, — добавил он. — Мы были бы признательны, если вы подождете его некоторое время, пока он завяжет петли.
Колл взглянул на Огастеса, который пожал плечами.
— Я полагаю, что все они, по крайней мере, конокрады, — сказал Гас, указав на значительный табун лошадей, пасущийся поблизости.
— Хорошо, — сказал Колл. — Раз они были с Голубой Уткой, то я не сомневаюсь, что заслуживают повешения.
Ни один из обреченных мужчин не сказал даже слова в свою защиту, и ни одна из неряшливых женщин не последовала за небольшой процессией в дубовую рощу. Женщины, казалось, были ошеломлены утренними событиями. Они уныло сидели у одного из тлеющих костров.
— Я надеюсь, что вы, по крайней мере, заберете с собой этих женщин, шериф Кеттлер, — сказал Колл. — Я думаю, что некоторые из них были пленницами. Они умрут от голода, если вы бросите их.
— Мы не бросим их, — пообещал шериф.
Когда они добрались до дубовой рощи, то обнаружили, что не было ни одного дерева с веткой, достаточно прочной или достаточно низкой, чтобы повесить всех мужчин. Дитс, который редко нервничал, какая бы опасность ни была, выглядел растерянным, когда искал среди дубов подходящее для повешения дерево. Он никогда не вязал узлов для повешения и чувствовал на себе взгляды нескольких суровых шерифов. Ему предложили повесить белых, десять человек. Он знал, что должен был сделать это. Волнуясь, что он не сможет завязать правильные узлы — куски лассо, которые он должен был завязывать, были неравномерными по прочности и плотности — он также начал волноваться по поводу того, что скоро выпустит десять душ, душ, которые могут преследовать его и произносить заклинания против него. Ни один из десяти осужденных мужчин не пытался просить о пощаде. Они молчаливо стояли среди шерифов и рейнджеров, похожие на побитых собак.
— Вот одна хорошая крепкая ветка, — сказал Огастес. — Она должна удержать четырех из них, по крайней мере.
— Я бы рассчитывал на троих, — сказал шериф Кеттлер, глядя на указанную ветку опытным глазом. — Если вы вешаете людей слишком близко друг к другу, они склонны толкать друг друга, когда раскачиваются.
— Какое это имеет значение, если они раскачиваются? — спросил Огастес.
У Колла эти препирательства вызывали раздражение.
Они впустую тратили время. Если бы преступники вступили в схватку, то они, возможно, подстрелили бы несколько из них, и не надо было бы заниматься так долго повешением. Наконец были отобраны три ветки. Мужчин посадили на лошадей. Дитс тщательно завязал узлы так, как по его наблюдению делал Джейк. Две ветки удерживали по три человека, а одна — четыре. Шерифы разделили людей на группы небрежно, и самый высокий человек повис на самой низкой и самой слабой ветке. Пальцы его ног, когда он задергался на веревке, находились всего на расстоянии дюйма от земли.
Дитс, хотя и убежденный, что скоро против него будет направлена масса заклинаний, свою работу выполнил тщательно. Ни один из узлов не развязался. Те, кто потяжелее, умерли мгновенно, а те, кто полегче, лягались и раскачивались несколько минут.
Только самый высокий из них заставил долго ждать. Прошло почти десять минут, а он все еще был жив.
Колл в нетерпении хотел выстрелить в него, но знал, что это будет нарушением процедуры. Наконец человек прекратил лягаться, но, к тому времени, когда они были готовы уехать, ветка согнулась так, что пальцы ног высокого человека коснулись земли.
— Благодарю вас за эту любезность, — сказал шериф Кеттлер Коллу и Огастесу. — Это спасло округ от массы лишних расходов.
— Не забудьте женщин, — ответил Колл, когда они поехали прочь.
Знаменитая Обувь тоже был в нетерпении. Он не понимал, почему техасцы предпочитают повешение. Если они не хотели пытать людей, почему просто не пристрелить их? Это было бы намного быстрее.
Когда они отъехали далеко, Колл заметил, что Огастес казался необычно мрачным.
— Что с тобой случилось? — спросил он.
— Печальное дело — вешать людей по утрам, — сказал Огастес. — Светит солнце, и день прекрасный, но они этого уже не увидят.
— Кроме того — добавил он немного позже, — я думаю, что по невезению, возможно, я мог бы там висеть.
Колл опешил от этого замечания.
— Ты? Почему это ты? — спросил он. — Такой ленивый, как ты, думаю, не заслуживает повешения.
— Нет, но по невезению мог бы, — ответил Огастес, повернувшись в седле, чтобы бросить последний взгляд на рощу, где остались висеть десять тел.
28
Ночью Знаменитая Обувь находился далеко впереди от рейнджеров, которые не могли сильнее подгонять своих лошадей, не подвергая их риску. Это была ночь полной луны. В прерии было почти так же светло, как днем. Следы людей, которых они преследовали, весь день не меняли направления. Голубая Утка и двое мужчин с ним направлялись на северо-запад в самую глубину Льяно, и это сильно озадачило Знаменитую Обувь. Скоро они попали на безбрежную равнину в Нью-Мексико, где не было никакой воды. Даже команчи-Антилопы проявляли осторожность, забредая туда. Он слышал, что иногда Антилопы вынуждены были разрезать лошадь, чтобы пить жидкость из конского желудка. То, что они были способны на это, было причиной, почему их до сих пор не победили белые. Пока что у солдат в голубых мундирах не хватало навыков, чтобы напасть на Антилоп.