31
— Знаменитой Обуви не нравятся эти белоснежные совы. Мы уже видели четыре, — сказал Огастес. — Он считает, что это означает конец света.
— Это просто птицы, — сказал Колл нетерпеливо.
Они были в самой засушливой стране, в которой он бывал с тех пор, как прошел в качестве пленника через Хорнада-дель-Муэрта за много лет до того, переход, который также совершил и пережил Огастес. На этот раз они преследовали опасного человека, и у них были свои лошади.
Знаменитая Обувь должен был думать о поисках воды для них и для их лошадей – о воде, а не о том, что несколько белоснежных сов с севера решили задержаться в Техасе.
— Он должен волноваться по поводу этой сухой страны, — сказал Колл. — Не об этих птицах.
Огастес, как обычно, не мог не объяснить Вудро Коллу очевидное, ведь белоснежная сова имеет разный смысл для белого человека и для следопыта кикапу.
— Тем не менее, он может быть прав, Вудро, — сказал Огастес. — Возможно, наличие сов подразумевает то, что здесь нигде нет никакой воды. Если мы погибнем от жажды, то мир закончится, разве не так?
Он знал, что Вудро Колл был целеустремленным человеком, который не мог думать более чем об одном деле за раз. Но взглянув на Пи Ая и Дитса, на взволнованного Знаменитую Обувь, он убедился в том, что надо что-то сделать для поднятия морального духа отряда, иначе все умрут от волнения прежде, чем умрут от жажды.
Знаменитая Обувь был действительно очень расстроен из-за белых сов, потому что они не должны были летать здесь. Белые совы должны были летать в месте, куда приходит смерть. Знаменитая Обувь знал об этом, и его не заботило, что по этому поводу думают белые. Он очень хотел пить. Этого хотели и другие люди, и лошади тоже. Этим утром, однако, он видел, как зуек летел на север, а это означало, что вода была где-то рядом. Зуйки были птицами, которые не летают далеко. Кроме того, Голубая Утка и его два компаньона все еще находились впереди них, их следы столь же явные, как скалы.
Для Знаменитой Обуви важным было то, что Голубая Утка был перед ними. Куда Голубая Утка мог пойти, туда может пойти и он.
Дважды Знаменитой Обуви казалось, что он далеко впереди видит Голубую Утку, но капитан Маккрей, у которого все еще было острое зрение, настаивал, что тот был неправ. Они видели всего лишь антилопу.
Колл и Огастес также явно видели, что следы ведут на северо-запад. Следы не отклонялись, как могли бы отклоняться, если бы Голубая Утка и его два компаньона искали воду. Голубая Утка или знал, куда шел, или считал, что знает. Он поставил на кон свою жизнь и жизнь этих двух людей в обмен на воду, которая должна быть там, где он считает.
— Везде, куда он ходит, он бывал раньше, — сказал Колл, когда они остановились на ночь.
— Да, он бывал там прежде, и другой также бывал, — ответил Знаменитая Обувь.
— Какой другой? Я считал, что, по-твоему, с Голубой Уткой едет два человека, — заметил Колл.
Огастес выразил протест, сбитый с толку этим заявлением.
— Есть два человека, едущие с Голубой Уткой, но есть и другой, некий старик, — сказал Знаменитая Обувь. — Он тот, кого они ищут.
— О Боже, теперь против нас четверо, — сказал Пи Ай.
Хотя их самих было пять человек, он боялся способности команчей неожиданно умножаться. Если сегодня против них было четверо, то завтра могло стать двадцать.
— Старик слишком стар, чтобы быть опасным, — сказал Знаменитая Обувь. — Он едет на беззубой лошади с потрескавшимися копытами. Я думаю, что Голубая Утка завтра его настигнет.
— Жаль, что ты не сказал нам о нем раньше, — заметил Колл. Как и Гас, он был ошеломлен этой новостью.
Знаменитая Обувь знал, что капитан Колл был так же умен, как любой рейнджер, но все же время от времени он становился глуп, как опоссум. Следы старика и старой лошади были ясно видны справа от остальных следов. Все рейнджеры не заметили то, что должны были заметить.
— Зачем старику на плохой лошади быть в таком месте, как это? — спросил Огастес. — Это первый вопрос, а второй вопрос — почему Голубая Утка преследует его? Сомневаюсь, что он достаточно богат, чтобы был смысл грабить его.
Знаменитая Обувь был слишком озабочен загадкой белых сов, чтобы задумываться над вопросами капитана Маккрея. Белые совы отвлекли его так, что он почти забыл о Голубой Утке. Но как только он перестал думать о совах, ему не составило труда ответить на вопросы капитана Маккрея.
— Этот старик ищет хорошее место, чтобы умереть, — сказал Знаменитая Обувь.
— Боже, если это все, что он ищет, то он может прекратить искать, — прокомментировал Огастес. — Он уже нашел себе место для смерти.
— Голубая Утка следует за ним, потому что хочет убить его, — сказал Знаменитая Обувь. — Он не хочет позволить ему умереть от жажды. Он хочет убить его. Этот старик — Бизоний Горб. Он крутит свои ступни, когда ступает, из-за горба. Я должен был вспомнить об этом, но задумался о совах.
При упоминании имени все рейнджеры содрогнулись. Никто не упоминал Бизоньего Горба уже несколько лет, с начала войны.
— Бизоний Горб? Мы думали, что он умер, — ответил пораженный Колл.
— Голубая Утка его сын, я вспоминаю, — сказал Огастес. — Он бежал в лагерь своего отца в тот день, когда убил Джимми Уотсона.
— Было холодно в тот день, — вспомнил Пи Ай.
Он не очень хорошо помнил индейцев, но он действительно помнил холод. Он думал, что замерзнет той ночью из-за отсутствия теплого пальто.
Белые начали рассуждать о причинах желания Голубой Утки убить Бизоньего Горба, но Знаменитая Обувь не слушал их. Молодой человек хотел убить старика по любой из причин, которые обычно заставляли людей убивать друг друга. Тихой ночью он только что услышал песню зуйка, а это говорило о том, что вода находится рядом.
Всю ночь Знаменитая Обувь просидел, прислушиваясь.
Он слышал, как зуек крикнул еще несколько раз и умчался. Люди часто лгали, но зуек лгал только тогда, когда у него были яйца, которые надо было защитить. Если гнездо зуйка было рядом, то вода тоже была рядом. Утром они могли напиться.
32
Голубая Утка позволил Эрмоуку и Обезьяне Джону ехать на своих запасных лошадях из-за двух команчей, которые наблюдали за ними весь день. Эрмоук первым увидел их. Это было незадолго до того, как у его лошади иссякли силы. Он вытащил свое ружье и указал на запад, но Голубая Утка вначале ничего ясного не увидел. Обезьяна Джон, столь близорукий, что иногда садился на чужую лошадь, полагая, что это его собственная, ничего не увидел, но на всякий случай тоже вытащил свое ружье.
— То, что ты увидел, это юкка, или две юкки, — сказал Голубая Утка Эрмоуку. Ему не терпелось ускорить движение и догнать Бизоньего Горба, след которого был следом слабого старика, человека, который умрет через день или два.
Голубая Утка не хотел, чтобы его отец умер, прежде чем они найдут его. Он был готов не обращать внимания ни на что, только бы догнать своего отца, прежде чем тот умрет.
Только когда они с трудом добрались до Лошадиного озера и напились из маленького родника, Голубая Утка наконец увидел этих двух команчей. Он решил, что жажда ослабила его зрение. Два воина команчей верхом находились далеко на западе, на видном месте. Они не приближались. Они просто смотрели, но от этого Голубая Утка встревожился больше, чем когда-либо, и поспешил продолжить преследование. Затем лошадь Обезьяны Джона легла и не могла подняться, невзирая на то, что они сильно били его. Голубая Утка знал, что команчи принадлежат к группе Антилоп — группе Куана. Никакие другие индейцы не рисковали так далеко забираться в Льяно. Они должны знать о маленьком роднике. Возможно, они охраняли его. Если они находились там, то остальная часть группы не могла быть далеко.
Голубая Утка знал, что Антилопы не считают его команчем. Если они решили убить его, то пришли с достаточным количеством воинов. Поэтому он решил держать Эрмоука и Обезьяну Джона с собой, даже если бы для этого надо было позволить им воспользоваться его запасными лошадьми. Оба они были надежными стрелками, и три ружья были лучше, чем одно, если придется столкнуться с Антилопами.