В конце концов, один старый воин, старина Кривые Колени, известный своим неуемным любопытством, но не здравым смыслом, опрометчиво спросил Бизоньего Горба, как далеко тот намеревается совершить набег.
Бизоний Горб не смотрел на старика. Он хотел сосредоточиться на своем видении горящих домов. Во всяком случае, он не знал, как далеко он намерен пойти. Его набег завершится, когда ему придет время завершиться. Но, когда он уже собрался грубо ответить старику, к нему пришло новое видение, и на этот раз это было море. Великая вода подкатилась к земле и выплюнула из своих глубин тела белых. Вид моря с качающимися в нем телами белых был настолько явным, что Бизоний Горб почувствовал благодарность к Кривым Коленям за заданный вопрос, позволивший ему увидеть заключительную часть своего видения — вид набегающих на берег волн, выбрасывающих на песчаный пляж тела белых. Видение было таким мощным, что Бизоний Горб в мгновение оказался на ногах и громко крикнул воинам, а его голос эхом отразился от стен каньона.
— Великая вода! — вскричал он. — Мы пойдем к Великой воде, и мы пойдем сейчас!
Шесть сотен воинов выезжали из каньона позади него, на солнце сверкали наконечники их копий. Когда звуки вернулся в лагерь, это были звуки, исходящие от женщин, разговаривающих между собой во время домашней работы. Заплакали несколько младенцев, залаяли несколько собак, старики курили. К тому времени, когда взошла луна, Бизоний Горб и его воины были уже во многих милях к югу.
27
— Гектор оставляет чертовски большой след, — сказал Скалл Знаменитой Обуви, когда они находились в пути уже четыре дня. — Если бы у нас было хоть какое-то подобие фонаря, я думаю, что мог отслеживать его и ночью.
— У нас нет фонаря, — заметил Знаменитая Обувь.
Они находились в стране, где было мало деревьев. Когда они раскладывали маленькие костры, чтобы приготовить добытую дичь, в основном зайцев, то вынуждены были использовать ветки креозотовых кустов или чапараля.
— Гектор, вероятно, немного потеряет в весе, когда я верну его, — сказал Скалл. — Здесь не так много корма.
— Они вскоре могут съесть его, — предупредил Знаменитая Обувь.
— Сомневаюсь, — сказал Скалл. — Я не думаю, что Пинающий Волк украл его, чтобы полакомиться. Я считаю, что он украл его, главным образом, для того, чтобы досадить мне. Я за то, чтобы идти всю ночь, а не стоять у следа.
Знаменитая Обувь подумал, что Скалл сумасшедший. Это человек хотел идти без остановки, без сна. Впрочем, Пинающий Волк, человек, которого они преследовали, тоже был сумасшедшим.
Он вел лошадь прямо в Мексику, что не имело никакого смысла. Ведь народ Пинающего Волка не живет в Мексике. Он живет в другом направлении.
Он начал уставать от того, что служит разведчиком у белых. Один умалишенный с его помощью преследовал другого умалишенного. Знаменитая Обувь решил, что должно быть табак, который Скалл жевал весь день, дает ему силы идти так далеко. Он не хотел долго спать по ночам и стал немного волноваться, когда луна пряталась за тучи, и Знаменитая Обувь не мог идти по следу. В такие ночи Скалл сидел у костра и часами разговаривал. Он рассказывал, что на юге есть настолько густые леса, что зверьки, называемые обезьянами, могли всю свою жизнь прожить на деревьях, никогда не спускаясь на землю. Знаменитая Обувь не верил этому рассказу. Он никогда не видел таких толстых деревьев. Он начал подумывать об уходе в одну из ночей, покинув Скалла, когда тот будет дремать. В конце концов, он еще не навестил свою бабушку на ее новой родине у реки Арканзас.
Он мог понять гнев Скалла на Пинающего Волка за кражу коня, но решение преследовать пешком было ярким свидетельством безумия Скалла. Пинающий Волк передвигался быстро. Они не могли поймать его, преследуя пешком, если он не заболеет и не должен будет остановиться на несколько дней.
Доказательства, исходя из следов, были очевидны. Пинающий Волк и Три Птицы скоро будут в Мексике. Хотя он и Скалл шагали исключительно быстро, у них было только по две ноги, а если бы ехали на лошадях, у них было бы по четыре.
Знаменитая Обувь так и сказал Скаллу, но Скалл не сдавался, даже когда они достигли пустынной страны, где Пекос под углом стремился к Рио-Гранде. В этой стране вода была так горька из-за белого грунта, что их экскременты стали белыми, и это было скверно. Раз экскременты белые, значит, они находятся в плохой стране, так думал Знаменитая Обувь. Он все больше размышлял об уходе, но Скалл умел читать следы и мог последовать за ним и подстрелить его, если он уйдет. Он не хотел быть застреленным из большого ружья Скалла. Он стал надеяться, что они догонят каких-нибудь бандитов или индейцев, кого угодно, кто мог бы отвлечь Скалла на длительное время, достаточное, чтобы ускользнуть. Но даже если произойдет стычка, бегство все равно будет рискованным. Кто знает, что такой ненормальный, как Большой Конь Скалл, может предпринять?
Когда они были на расстоянии всего одного дня перехода от Рио-Гранде, Знаменитая Обувь заметил любопытную деталь в следах, по которым они шли. Он вначале промолчал, но он мог молчать и дальше, потому что Скалл тоже был хорошим следопытом, и он тоже заметил эту деталь. Скалл остановился и присел на корточки, чтобы получше изучить следы. Когда он выплевывал табачный сок, то тщательно выплюнул его в сторону, чтобы не размыть след.
— Ей-богу, он знает, что мы идем за ним, — сказал Скалл. — Он отправил мистера Три Птицы назад, чтобы шпионить за нами. Теперь Три Птицы заметил нас и вернулся с докладом. Я прав, профессор?
Это было настолько верно, так верно, что Знаменитая Обувь не посчитал необходимым отвечать.
Три Птицы вернулся и видел их.
— Он заметил нас и ушел, — сказал Скалл. — Я думаю, что он сейчас докладывает своему хозяину.
— Пинающий Волк не его хозяин, — поправил его Знаменитая Обувь. — Три Птицы ходит там, где ему заблагорассудится.
Скалл встал и несколько минут ходил вокруг, думая.
— Интересно, есть ли там где-то большой лагерь индейцев, куда он ведет мою лошадь? — спросил он.
— Нет, там нет лагеря, — заверил его Знаменитая Обувь. — Команчи не станут лагерем там, где лежит дерьмо белых.
— Я не дорожу этой страной больше себя, — сказал Скалл. — Давай уйдем из нее.
На следующий день, в зимний закат, они подошли к Рио-Гранде. Скалл остановился на минутку, чтобы посмотреть на север, на длинную излучину реки. Вода была золотой от тусклого заката. Не было никаких признаков Гектора или двух индейцев, но, к своему удивлению, он увидел старика, медленно шедшего вдоль берега на юг.
Рядом с ним шла большая собака.
— Там кто-то есть. Кто это может ходить в одиночку вдоль этой реки в это время года? — спросил он.
Когда Знаменитая Обувь рассмотрел старика поближе, он вздрогнул. Хотя он никогда не видел этого старика раньше, он знал, кто это.
— Это Старик, Который Ходит Вдоль Реки, — сказал Знаменитая Обувь. — Он живет в пещере, где рождается река. Река — его дитя. Каждый год он проходит с ней вниз, до ее дома в Великой воде. Затем он возвращается в свою пещеру, в которой река рождается, высоко в горах Сьерра. Его волк ходит с ним и добывает ему еду.
— Его волк? — переспросил Скалл, присмотревшись. — Я принял его за собаку.
— Он был здесь всегда, — сказал Знаменитая Обувь. — Апачи верят, что, если ты увидишь его, то умрешь.
— Ну, я увидел его, и я не умер, — заметил Скалл. — Я надеюсь, что волк не кусается.
— Если бы я знал, что увижу Одинокого Старика, я бы не пошел с тобой, — сказал Знаменитая Обувь. — Я хочу повидать мою бабушку, но теперь не знаю, проживу ли достаточно долго, чтобы найти ее.
Скалл вынужден был признать, что вид одинокой фигуры, шествующей вдоль реки в сумерках, был несколько жутким. Конечно, это было необычно.
Они подошли к реке и ожидали, пока старик приблизится. Когда он приблизился, волк исчез. Старик медленно шел к ним.
Его седые волосы висели до пояса, и на нем была одежда из оленьей кожи.
— Я думаю, что он не разговаривает, ведь он такой старый, — сказал Знаменитая Обувь.
— Я попробую поговорить с ним немного на английском янки. Он, возможно, захочет остановиться и поужинать с нами, — сказал Скалл.